Дома костей
Шрифт:
– Ну, раз нападать ты не собираешься, я была бы признательна, если бы ты оставил нас одних, – продолжала она. – Моему другу нездоровится, а мне неохота глазеть на тебя всю ночь.
Она достаточно часто задавалась вопросом, понимают ли ее дома костей. Этот, похоже, понял – он повернулся к Эллису. Отступил еще на шаг, потом еще, и Рин увидела, как он беззвучно скользнул в кусты.
Она уперлась локтями в колени, глаза закрылись сами собой. Усталость одолевала ее, и, хотя она пыталась бороться с ней, было понятно, что в этой борьбе ей не победить. Время шло,
Хрустнул корень.
Рин вскинула голову. Мир перед глазами вскоре прояснился: освещенные луной облака, лес, фигура в сером плаще возле нее.
Ее пронзила паника, пальцы судорожно сжались на рукояти топора, но прежде, чем она успела замахнуться, дом костей уронил что-то ей на колени.
Трясущимися пальцами она нащупала мелкие белые цветы. Несколько лепестков осыпались, она учуяла сладковатый запах зелени.
Рин замерла, стоя на коленях в стороне от Эллиса, – с цветком в одной руке и топором в другой. Никто не шевелился, пока мертвец не указал пальцем на спутника Рин.
Только тогда она наконец узнала цветы. Пижма.
Испытанное средство от головных болей и жара – это само собой. Но Рин знала, что старики лечат им боли в суставах – заваривают и пьют как чай и говорят, что помогает.
– Ты решил принести их мне? – спросила она.
Дом костей закивал.
В ней словно разверзлась зияющая бездна растерянности. Ей казалось, она знает мертвецов лучше, чем кто бы то ни было. С одним из них она встретилась, когда была еще ребенком, и выжила, чтобы рассказать о нем. Впоследствии она зарабатывала себе на хлеб погребением в земле мирных умерших и предавая огню восставших. Однако они до сих пор удивляли ее.
Рин вылила воду из фляжки в котелок и поместила его над огнем. Как только вода закипела, она добавила в нее листья пижмы и отставила в сторону, чтобы они настоялись.
Когда она снова подняла голову, дом костей все еще был неподалеку. Он стоял, свесив руки по бокам, неподвижный и безобидный.
– Спасибо, – произнесла она, помедлила и продолжила: – Может быть, ты… ну, не знаю… хочешь что-нибудь передать со мной? Для твоих родных, которые живут неподалеку? Сообщить им, что ты умер?
Это было самое меньшее, что она могла сделать.
Некоторое время дом костей продолжал стоять неподвижно, но вдруг поднял руку и поманил Рин.
В давних преданиях герои всегда следуют за чудовищами. Рин вспомнилось, как в детстве она считала их глупыми: герои древности не могли не знать, как это опасно – идти за чудовищем в его логово.
Но сейчас она их поняла.
И поднялась.
Коза костей вскинула голову, глядя на Рин. Смерть все дальше пробиралась в тело животного, усиливая тошнотворный запах тления, и коза становилась все меньше козой и все больше чудовищем. Но Рин все равно погладила ее по лбу.
– Присмотри за ним, хорошо? – попросила она.
Коза костей ткнулась носом в ее пальцы и тихонько положила голову на живот Эллиса.
С ними все должно быть хорошо. Медленно и осторожно Рин последовала за домом костей.
Он двигался как тень – невесомая грация, бесплотный силуэт. Не умеющим ходить по лесу нечего было бы и мечтать угнаться за ним. Рин порадовалась, что выросла дикаркой у самых границ Аннуна: ее ноги легко находили опору, руки раздвигали колючие ветви, и те не цеплялись за них.
За мертвецом она следовала по той же причине, по которой выпрашивала у матери рассказы о чудовищах. Чудовища были необузданными, свободными и прекрасными в своем стремлении разрушать. Их можно умертвить, но одержать над ними безоговорочную победу – никогда. Даже в то время Рин понимала: если она способна любить чудовищ, значит, может полюбить и чудовищную сторону собственной натуры.
Они шли через лес, мертвый мужчина и живая девушка. В воздухе пахло наступающей осенью, налитыми солнцем ягодами, чуть прихваченными заморозками. Они поднимались в гору, обходили валуны и нагромождения камней, которые, должно быть, когда-то служили домами. Лес редел, потом деревья совсем пропали, и Рин обнаружила, что стоит на лугу среди засохшей травы.
Вперед они двигались молча – вот что Рин всегда нравилось в мертвых. Отсутствие потребности в разговорах.
Путь вел их дальше в гору, теперь Рин приходилось все чаще хвататься за камни и траву, чтобы удержаться на ногах. Схватившись за пыльный каменный карниз, она подтянулась на руках, а когда поднялась, увидела, как далеко они забрели.
Они стояли на краю горы.
Когда тучи разошлись, глазам Рин предстал раскинувшийся внизу лес, похожий на темную кляксу на земле. За ним просматривались пологие холмы и поля, и те места, где, по ее расчетам, должен находиться Колбрен. Казалось, у ее ног лежит весь мир.
Наверное, поэтому Араун избрал эти места своим домом: здесь король иных мог одним взглядом окинуть владения людей.
Дрожь пробежала по ногам Рин, дом костей схватил ее за руку. Крепко, но бережно. Словно мертвец боялся, как бы она не упала.
– Со мной все хорошо. – Она поспешила высвободиться. Он отступил, безмолвно двигая челюстью. О том, что именно он пытается сказать, она могла лишь догадываться, но почему-то чувствовала, что в этом ответе сплелись ирония и смех. – Зачем ты привел меня сюда? – Она указала на карниз. – Вид красивый, но лезть высоко.
Мертвец посмотрел на нее, потом пригнулся, и она увидела среди камней проход.
Он был узким, на ширину плеч взрослого мужчины. Дом костей скользнул в него и скрылся в темноте.
Есть старая сказка о человеке, который заполз в кроличью нору и попал в страну телвит тэг. Бессмертные обитатели страны радушно приняли его, позвали на свой праздник, где он сумел угодить им изысканными манерами. Ему разрешили приходить еще. Так он и приходил через кроличью нору и уходил обратно, пока гордыня не сыграла с ним злую шутку. Он похвастался одной женщине, что может показать ей владения иных. А когда в следующий раз попытался попасть туда, нашел лишь обычную кроличью нору.