Домашний фронт
Шрифт:
Майкл записал в блокноте: «Посттравматический стресс». — и подчеркнул.
— Вы не знаете, он бил Эмили?
— В последние несколько дней перед… понимаете, я сам задавал себе этот вопрос. На семейном обеде он набросился на брата из-за пустяка. А выражение его глаз нас всех испугало. Это был не наш Кит. Когда я спросил его, он ответил, что выпил слишком много кофе, но я не поверил. Думаю, с ним что-то произошло в Ираке, и именно поэтому он убил Эмили.
Майкл записал: «Что случилось в Ираке? Ограниченная дееспособность?»
— Он обращался за помощью?
— Пытался.
Майкл задумался, постукивая авторучкой по столу. Значит, его клиент пытался обратиться за помощью к военным, но ему отказали. Это хорошо. И нисколько его не удивляет.
— Ладно, Эд. Мне нужно кое-что выяснить, основываясь на том, что вы мне рассказали, но я должен поговорить с Китом, а Кит должен поговорить с психиатром. И как можно скорее.
— Он не станет…
— В противном случае, Эд, его ждет тюрьма. Вероятно, пожизненно.
Эд был раздавлен, на это Майкл и рассчитывал. Помолчав, он тяжело вздохнул:
— Не хочу вас пугать, но я не смогу помочь вашему сыну, если он откажется со мной говорить. У каждой истории есть две стороны. Мне нужна его версия.
— Я заставлю его поговорить с вами.
Майкл пристально посмотрел на него:
— Постарайтесь, Эд. И побыстрее.
10
Первая неделя в Форт-Худе пролетела быстро — нескончаемая череда занятий, дежурств, канцелярской работы и лекций. После увольнения с действительной военной службы прошло столько лет, что Джолин забыла о бюрократии, которой пропитана армейская служба, о том, сколько времени уходит на ожидание. Ей казалось, что последние семь дней она провела в очередях. Очереди за амуницией, на лекцию, за подписью на документах. А еще курс психологической подготовки бойца, медицинские комиссии, стрельбы, финансовые отчеты, проверка и корректировка личных данных.
День в Форт-Худе начинался рано: завтрак в 4:30. Сразу же после завтрака начинались занятия. Им рассказывали обо всем, что могло пригодиться в Ираке: о пауках и скорпионах, о самодельных взрывных устройствах, сексуальных домогательствах и химическом оружии. Этот перечень казался бесконечным. Хуже всего дело обстояло с телефонной связью. Джолин посоветовали оставить свой мобильник дома, потому что в Ираке он все равно не будет работать. Она последовала совету, о чем теперь жалела. Большую часть свободного времени Джолин проводила у телефонной кабинки. Но очередь до нее чаще всего доходила поздно, когда девочки уже спали. Несколько раз она говорила с Майклом. Разговоры выходили краткими, оба испытывали неловкость, и никто не сказал: «Я тебя люблю» — прежде чем повесить трубку. После такого звонка Джолин чувствовала себя еще более одинокой.
Экипаж, тяжело дыша и обливаясь потом на жарком техасском солнце, бежал по грунтовой дороге цвета запекшейся крови. Джолин возглавляла колонну. В небе над ними неотступно кружил одинокий ястреб, с любопытством взирая на бегущих солдат. На бегу они внимательно осматривали обочины дороги, чтобы не пропустить самодельные взрывные устройства.
Джолин понимала, как важна безопасность, но ведь они всего
Боже, какая жара!
К концу марш-броска, когда они вышли к стрельбищу, Джолин так вспотела под каской, что пот заливал глаза.
— Заркадес, поторопитесь, черт возьми!
— Слушаюсь, сэр.
Она подбежала к рубежу для стрельбы и подняла винтовку. Прицелилась, нажала на спусковой крючок.
— Хороший выстрел, командир. Еще десяток таких, и можете приступать к курсу боевой стрельбы.
Следующие четыре часа Джолин делала то, что ей приказывали: вставала, садилась, ползла, стреляла, бежала. Потом они с Тэми пошли на другой конец базы, надеясь, что в этот час очередь к телефону будет короче.
Они ошибались. Под палящим солнцем в очереди стояли около сорока солдат: читали, разговаривали, слушали музыку.
— Проклятье! — Джолин замедлила шаг.
Она хотела уже повернуть назад, когда заметила Смитти, который махал ей рукой. Он стоял четвертым. Несмотря на слой грязи на лице, он выглядел очень юным — годился ей в сыновья.
— Привет, Смитти, — поздоровалась Джолин, направляясь к нему.
Он широко улыбнулся, сверкнув брекетами.
— Привет, командир.
— Ты звонишь матери или подружке, которая по тебе скучает? — спросила Тэми, подходя к ним.
— Занял очередь для вас двоих, — ответил он и, заметив их удивленные взгляды, прибавил: — Да вот вспомнил, что моя подружка еще на работе. Ей можно звонить только через час. И, кроме того, — он застенчиво улыбнулся, — я всегда знаю, что скажет мама.
Смитти шагнул в сторону, освобождая место в очереди.
— Ты уверен, что не должен кому-нибудь позвонить? — спросила Джолин. — Например, родителям?
— Нет. Сегодня они поехали к бабушке.
Джолин посмотрела на Тэми, которая ответила на ее взгляд широкой улыбкой.
— Ты настоящий джентльмен, Смитти.
Женщины встали в очередь, а Смитти удалился, негромко насвистывая.
Когда телефон освободился, первой стала звонить Тэми. Слушая ласковый голос подруги, Джолин в нетерпении притопывала ногой, барабанила пальцами по грубой ткани брюк. Наконец настала ее очередь. Тэми закончила разговор, и Джолин рванулась вперед и схватила телефонную трубку, теплую от многих рук, и набрала домашний номер.
На звонок ответила Бетси.
— Алло? — произнесла она и крикнула: — Это мама!
Джолин прислонилась к нагретой солнцем стене здания, пытаясь не обращать внимания на очередь из солдат у себя за спиной, но это было невозможно. Она слышала их шаги, смех.
— Привет, Бетс. Как прошла неделя? Прости, что не смогла позвонить вчера. Нас тут гоняют день и ночь.
Бетси принялась взахлеб рассказывать о неприятностях в школе. На уроке физкультуры Бетси не хотели брать в волейбольную команду. Сиерра с Зоуи смеялись над ней и показывали пальцем, пока Бетси не сорвалась и не крикнула, чтобы они заткнулись, за что ее оставили после уроков.