Домби и сын
Шрифт:
— Не нужно ли приказать, Луиза, развести для тебя огня? — спросилъ м-ръ Домби, поворачивая голову въ своемъ высочайшемъ галстух, какъ въ желзныхъ тискахъ.
— О, нтъ, мой милый, — отвчала м-съ Чиккъ, скорчиваясь въ три погибели отъ ужаснаго холода, — для меня все равно.
— A вамъ не холодно, м-ръ Джонъ? — продолжалъ хозяинъ.
М-ръ Чиккъ, который уже усплъ засунуть оба кулака въ широкіе карманы своихъ панталонъ и собирался свистнуть одну изъ своихъ любимыхъ арій, пріостановился и отвчалъ, что ему очень хорошо. Потомъ онъ уже и затянулъ: "у_ж_ъ к_а_к_ъ ж_и_л_ъ п_о_ж_и_в_а_л_ъ т_р_я_п_и_ч_н_и_к_ъ", но вдругъ вошелъ Таулисонъ и громко доложилъ:
— Миссъ Токсъ!
Прелестная два на сей торжественный случай облеклась въ легкое газовое платье, украсивъ чело, власы и шею всею роскошью
— Какъ ваше здоровье, миссъ Токсъ? — сказалъ м-ръ Домби.
Миссъ Токсъ, присдая на вопросъ м-ра Домби, который сдлалъ два или три шага ей на встрчу, опустилась въ свой пышный газъ и кружева, какъ мгновенно сдвинутая зрительная трубка.
— Я никогда не забуду этого дня, сэръ! — нжно сказала миссъ Токсъ, — о, никогда! Любезная Луиза, я почти не смю врить своимъ чувствамъ!
Если бы миссъ Токсъ врила по крайней мр одному изъ своихъ чувствъ, то узнала бы, что день былъ очень холодный. Съ этимъ, конечно, нельзя было не согласиться. Она воспользовалась первымъ удобнымъ случаемъ возстановить задержанное холодомъ кровообращеніе на кончик своего носа и усердно принялась тереть его платкомъ, опасаясь, вроятно, чтобы слишкомъ низкая температура не произвела непріятнаго впечатлнія на ребенка, когда она станетъ его цловать.
Наконецъ явился и герой с_е_г_о п_р_а_з_д_н_е_с_т_в_а, несомый на рукахъ м-съ Ричардсъ; въ арріергард его свиты шла Флоренса, подъ стражей неутомимой Сусанны Нипперъ, замыкавшей торжественное шествіе. Хотя на этотъ разъ компанія, прибывшая изъ дтской, находилась не въ глубокомъ траур, однако въ наружности дйствующихъ лицъ не было ничего праздничнаго. Младенецъ, можетъ быть, испуганный посинлымъ носомъ крестной матери, началъ кричать, и этимъ помшалъ м-ру Чиккъ обласкать Флоренсу, къ которой онъ уже подступалъ съ этимъ намреніемъ. М-ръ Чиккъ вообіце не слишкомъ жаловалъ породу Домби, быть можетъ, оттого, что слишкомъ коротко знакомъ былъ съ одной особой, которая нкогда имла честь носить эту фамилію; но маленькую Флоренсу онъ очень любилъ и не скрывалъ своей привязанности. Вотъ почему и теперь онъ хотлъ подойти къ бдной сиротк; но дражайшая половина при крик ребенка остановила супруга.
— Чего ты смотришь, Флоренса? — прервала съ живостью тетка. — Подойди къ братцу, утшь его.
Температура сдлалась или должна была сдлаться еще холодне, когда м-ръ Домби обратился съ холоднымъ вниманіемъ къ своей маленькой дочери, которая, хлопая ручонками и приподнимаясь на цыпочки, манила къ себ маленькаго брата, стараясь обратить на себя его вниманіе. Ребенокъ въ самомъ дл услышалъ привычный голосокъ, посмотрлъ внизъ и замолчалъ. Быть можетъ, искусные маневры м-съ Ричардсъ тоже содйствовали къ успокоенію благороднаго наслдника м-ра Домби. Флоренса спряталась за кормилицу — ребенокъ нетерпливо слдилъ ее глазами; она выглянула опять съ веселымъ крикомъ — онъ запрыгалъ и улыбался отъ радости; наконецъ, когда сестра подбжала къ нему, малютка громко засмялся и опустилъ ручку въ ея локоны, между тмъ какъ она съ нжностію осыпала его поцлуями.
Пріятно ли это было м-ру Домби? Иеторія молчитъ; но онъ не выразилъ удовольствія ни малйшимъ движеніемъ. Впрочемъ, всякое наружное выраженіе чувствъ было не по его натур. Если бы какъ-нибудь солнечный лучъ прокрался въ комнату и освтилъ играющихъ дтей, онъ отнюдь не прояснилъ бы его лица. Оно было такъ неподвижно и холодно, что даже послдній теплый лучъ померкъ въ веселыхъ глазкахъ маленькой Флоренсы, когда она случайно встртилась съ глазами отца.
День былъ срый, пасмурный, настоящій осенній, и въ этотъ промежутокъ минутнаго молчанія листья печально падали съ деревьевъ.
— М-ръ Джонъ, — сказалъ м-ръ Домби, посмотрвъ на часы и взявъ шляпу, — потрудитесь вести сестру; моя рука сегодня принадлежитъ миссъ Токсъ. Ричардсъ, ступайте впередъ съ мромъ Павломъ, да будьте осторожне.
Въ карет м-ра Домби отправились: Домби и Сынъ, миссъ Токсъ, м-съ Чиккъ, Ричардсъ и Флоренса; въ маленькой карет м-ра Чиккъ похали Сусанна Нипперъ и самъ м-ръ Джонъ. Сусанна безпрестанно глазла въ окно, чтобъ избавиться отъ печальной необходимости смотрть на широкое лицо джентльмена, и всякій разъ, когда что-нибудь звенло, ей казалось, будто м-ръ Чиккъ завертываетъ деньги и хочетъ угостить
Дорогой, на пути къ церкви, м-ръ Домби хлопнулъ однажды въ ладоши, чтобъ позабавить сына, — и миссъ Токсъ пришла въ неописуемый восторгъ при этомъ изъявленіи родительской нжности. Больше ничего не сдлалъ и не сказалъ м-ръ Домби, и веселый поздъ на крестины отличался отъ похоронной процессіи только особымъ цвтомъ экипажа и лошадей.
У церковныхъ дверей карету поспшилъ встртить сторожъ съ какой-то зловщей физіономіей. М-ръ Домби вышелъ прежде всхъ, чтобы принять дамъ, и когда онъ остановился, его тоже можно было принять за сторожа, разумется, не церковнаго, но за суроваго с_т_р_а_ж_а человческихъ длъ и помышленій.
Миссъ Токсъ съ трепетнымъ благоговніемъ подала руку м-ру Домби и начала съ нимъ взбираться по ступенямъ церковной паперти. Въ церкви совершалась другая торжественная церемонія, и миссъ Токсъ ясно разслышала слова: "Охотой ли идешь за него Лукреція?" — «Да» — отвчалъ другой голосъ.
— Потрудитесь скоре внести ребенка, — ска залъ сторожъ, отворяя церковную дверь.
— Въ могилу? — могъ бы спросить маленькій Павелъ вмст съ Гамлетомъ, — такимъ холодомъ и сыростью повяло изъ церкви! Большая завшенная каедра и покрытый налой, страшные ряды порожнихъ скамеекъ, угрюмыхъ галлерей, возвышавшихся до самаго потолка и пропадавшихъ въ тни огромнаго нахмуреннаго органа, пыльныя рогожи и холодный полъ, вымощенный каменными плитами, пустые стулья въ переднихъ углахъ и страшная сырость въ заднемъ углу, гд стояли катафалки, гробовыя носилки и нсколько лопатъ, корзинъ и кое-какой дряни, перевязанной гробовыми веревками, странный, неестественный запахъ и погребальный свтъ: такова была англійская церковь, гд собирались совершить священный обрядъ.
— Теперь y насъ свадьба, сказалъ сторожъ, — но ее сейчасъ кончатъ. Не угодно ли вамъ пожаловать въ придлъ?
При этихъ словахъ, показывая дорогу въ придлъ, сторожъ поклонился м-ру Домби съ легкой улыбкой, давая знать, что уже имлъ честь познакомиться съ его милостью при похоронахъ его супруги, и надется, что съ тхъ поръ почтенный джентльменъ былъ въ добромъ здоровьи.
Физіономіи новобрачныхъ отнюдь не обнаруживали пламенныхъ восторговъ удовлетворениаго сердца, и вся свадебная процессія имла необыкновенно печальный видъ. Невста была очень стара, женихъ очень молодъ; какой-то устарлый франтъ, съ однимъ настоящимъ и другимъ поддльнымъ глазомъ, велъ молодую. Вся компанія дрожала отъ холода. Въ придл дымился огонь, и старый дьякъ "наводилъ справку", ощупывая пальцемъ огромные листы фоліанта, исписаннаго именами покойниковь. Надъ каминомъ вислъ планъ церковныхъ склеповъ, и м-ръ Чиккъ, бгло читая вслухъ реестръ усопшихъ и погребенныхъ особъ, невзначай произнесъ также и имя Фанни.
Черезъ нсколько минутъ явился староста, низенькій, худенькій старичекъ, одаренный сильной одышкой; онъ почтительно поклонился и доложилъ, что купель приготовлена. Однако-жъ все еще должно было дожидаться, пока записывались свадебные свидтели, и между тмъ угрюмый, задыхавшійся староста ходилъ взадъ и впередъ и безпрестанно кашлялъ, частью отъ слабости, частью для того, чтобы напомнить о своей особ жениху и невст, выходившимъ изъ церкви. Потомъ пришелъ пономарь, единственное веселое лицо во всей церкви; онъ принесъ кружку теплой воды и пробормоталъ, что не мшало бы напередъ согрть купель, хотя очень хорошо зналъ, что купель не нагрютъ теперь и милліоны ведеръ кипятку. Наконецъ явился и самъ пасторъ, любезный молодой человкъ съ улыбающимся лицомъ; но его фигура должна была наводить ужасъ на маленькихъ дтей, напоминая одного изъ тхъ страшныхъ сказочныхъ пугалъ, которыя, какъ извстно, всегда являются въ бломъ саван, — a ризы почтеннаго пастыря англиканской церкви были очень похожи на блый саванъ. Дйствительно, при одномъ вид его, Павелъ закричалъ благимъ матомъ и до тхъ поръ не переставалъ, покуда его не увезли прочь. Даже и посл, во все продолженіе обряда, раздавался въ церкви крикъ ребенка то громкій, то тихій, поперемнно возвышаясь и понижаясь самымъ непріятыымъ образомъ. Это до такой степени разстроило чувствительныхъ дамъ, что м-съ Чиккъ безпрестанно оборачивались и посылала старосту къ кормилиц съ разными порученіями, a миссъ Токсъ забыла даже закрыть молитвенникъ въ то самое время, когда священникъ читалъ заклинательную молитву.