Доминанты
Шрифт:
Глава 11. Вальс на кресте
Мы едем на БДСМ-вечеринку на природе «Fishing». Две его сабочки сидят на заднем сиденье автомобиля, я – спереди. Максим сказал, что ожидается феерическое действо, но о подробностях умолчал. Я пытаюсь разглядеть девочек, искоса бросая взгляды назад, но удается плохо: простоватые провинциальные личики в боевой раскраске и стройные незатейливые фигурки в обтягивающих тело ширпотребовских нарядах – все, что могу рассмотреть. Они по-бабьи шутят между собой, о чем-то перешептываются и хихикают. Я любуюсь на проплывающий мимо пейзаж и, поглощенная ощущением ревности и предвкушением странного праздника, изредка отвечаю на реплики Максима. Новые маршруты моей жизни разительно отличаются от привычного залистанного и замусоленного
Часа два езды на машине, и мы на месте. На поляне сколочен массивный деревянный помост для представлений, расставлены прожекторы, освещающие сцену, сюда даже пригнали настоящий подъемный кран, заплатив крановщику достаточно, чтобы он остался, несмотря на уникальность грядущей задачи. Чувствуется, что все друг друга знают, только я ощущаю себя несколько скованно, потому что я им чужая. На меня изредка бросают взгляды, кто-то подходит, здоровается с Максимом, вежливо знакомится, перебрасываясь парой фраз, но вскоре отходит в сторону. Вдалеке деловито кухарят рабы, приготавливая снедь к огромным накрытым столам – размах действительно колоссальный, ведь сюда приехало человек триста! Я не ожидала!
Разноперое общество выглядит по-разному. Кто-то одет в обычные сарафаны и шорты с майками, другие щеголяют ошейниками, трикселями на браслетах и футболках, третьи форсят более продуманными нарядами, присущими сообществу. Постепенно народ подтягивается к сцене, фанфары возвещают начало шоу.
Первым номером идет «Метание ножей». Полуобнаженная саба, тоненькая девушка лет восемнадцати на вид, в красном нижнем белье и ажурных чулках становится у заготовленного заранее фанерного щита, а длинноволосый татуированный мачо в черных брюках и майке начинает азартно метать вокруг нее ножи. Те ложатся ровным слоем в миллиметре от тела, сладострастно впиваясь в дерево, и скоро вся женская фигура оказывается в контуре лезвий. Она медленно делает два шага вперед и отходит в сторону, нервно облизывая губы. Зрители взрываются аплодисментами.
Потом идет сценка «Барин и служанка», где за небольшую провинность (разбитый кувшин) барин отхаживает плетью нерадивую холопку. Та стоит на коленях, перекинувшись через скамейку, и демонстрирует окружающим белый слегка расплывшийся зад. Юбка с оборками накинута на голову… Руки упираются в помост сцены. Ее тело колышется, конвульсивно сдвигаются и раздвигаются ляжки, иногда демонстрируя темную поросль между ног, а на обнаженных ягодицах появляются багровые следы… Иногда она протяжно кричит: «Смилуйтесь, барин! Я больше не буду», но по тону чувствуется, что наслаждение перекрывает желание сыграть, и голос ее сбивается…
Третий номер под названием «Хирургия» более жесток и явно рассчитан не на слабонервных. На помосте стул и стол, на котором разложены некие медицинские инструменты. Мускулистый молодой человек в коротких синих боксерах выходит на сцену. Берет в руки скальпель и хладнокровно делает глубокий надрез на своем бедре. С моего места видно, как течет кровь. В его руках появляется игла с продетой в нее ниткой, и участник шоу начинает медленно зашивать рану, втыкая ее в плоть, вытаскивая и продевая снова, раз за разом. Он сосредоточен и напряжен, я замечаю, как дергается его кадык. Все это время слышится интенсивная барабанная дробь, нарастающая и усиливающая темп. Внезапно она прерывается. Мужчина отрезает нить, кладет иглу, раскланивается, сгребает инструменты и невозмутимо удаляется.
Далее на сцену выносят массивное кресло, предназначенное для фиксации тела. В него сажают рыжеволосую обнаженную девушку. Монахи в черных одеяниях с капюшонами на голове застегивают ремни на запястьях, разводят в стороны ноги обвиняемой и фиксируют ей лодыжки. Начинается «Суд над ведьмой». Сначала монахи ищут родимые пятна в форме шестерки, потом один из них берет в руки скальпель и делает неглубокие надрезы на внутренней стороне бедер и на груди испытуемой. Девушка стонет, но пошевелиться не может, только мелко и конвульсивно вздрагивает, из-за чего кажется, что по ее телу проходит рябь, как проходит она по воде от небольшого ветерка. В конце действа один из иноков берет в руки массивный вибратор, становится на колени перед ведьмой, разводит рукой сворки ее плоти и грубо сношает ее, то усиливая, то замедляя темп, пока та не начинает биться в судорогах оргазма. Искусственный член с недовольным хлюпаньем покидает временное пристанище.
Больше всего меня поражает «Любовный смерч» – бондаж обнаженных мужчины и женщины под музыку вальса-фантазии Глинки. Это шоу вообще проходит под вальсы, что придает ему накал лиричности и некоего дополнительного драматизма. Их связывают вместе, переплетая совершенные по красоте тела в единое целое, а потом цепляют за крюк подъемного крана и – пара воспаряет высоко вверх, в небо, чтобы торжественно облететь всю поляну мреющим миражом… Это немыслимо, совершенно… Зрители замерли, затаив дыхание… Они смотрят на чудо, номер, придуманный одним из них, словно это самое идеальное выступление, впрочем, так и есть. Остальное больше похоже на неумелые доморощенные спектакли. Конечно, в другой раз мне было бы интересно и прочее, но сейчас художественные порки, подвесы на крестах и прочие номера оставляют почти равнодушной. Мне только любопытно, и в крови бешено бурлит адреналин. Склоняюсь к уху Максима и спрашиваю:
– А меня? Ты можешь меня так?
– Подожди, не всё сразу, – отвечает Максим. – Они долго тренировались, а ты новичок, надо посмотреть, как ты переносишь веревки, подвесить в более гуманных условиях.
– Пожалуйста, – молю я.
– Исключено, – категоричен Максим. – Самое большее, что я могу, это подвесить тебя на кресте. Дальняя поляна предназначена для таких полуинтимных сцен. Хочешь?
– Да! – выдыхаю я страстно.
– Но ты должна подписать со мной договор. И захотеть стать моей. Совсем моей. Нижней, подчиняющейся мне во всем, соблюдающей правила.
– Я подпишу. Пожалуйста… Я согласна… – вцепляюсь в него, как в последнюю надежду, понимая, что остатки разума непоправимо испарились.
– Хорошо, пойдем… – после паузы соглашается Максим и встает.
Мы спускаемся к реке. Там никого нет, что удивительно, потому что жара не спадает, несмотря на приближающийся вечер. Максим привлекает меня к себе и жадно целует, стягивая с меня сарафан. Минуту, две, три он просто смотрит, не прикасаясь. Я дрожу, украдкой оглядываясь, но наблюдателей не вижу. Тем не менее, адреналин захлестывает – почти публичный секс непривычен и пугает. Мои соски набухают, когда он целует их попеременно, то впиваясь в них ртом, то покусывая зубами. Чувствую, как сердце бьется в сумасшедшем ритме, и так же, в унисон, пульсирует внизу клитор. «Стань на колени», – приказывает он ровным голосом. Подчиняюсь. Он срывает с дерева ветку, размахивается и бьет меня по ягодицам. Вздрагиваю. Из горла непроизвольно вырывается стон.
– Мне так нравится, когда ты дергаешься и стонешь. Это возбуждает, – шепчет, почти воркует он.
И снова и снова хлещет меня, прерывисто дыша, затем опускается на корточки и запускает пальцы в мою плоть, истекающую влагой. Я стою, неловко упершись руками в землю. Его язык лижет мой анус. Сжимаю ягодицы, но Максим с размаху награждает меня новым ударом по самому чувствительному месту между ног и приказывает расслабиться. Он медленно входит в мое лоно и так же медленно выходит, проникая мало-помалу в другое отверстие, миллиметр за миллиметром. Меня обжигает боль, я кусаю губы и издаю протестующий стон, пытаясь вырваться, но это бесполезно – его руки держат в стальном зажиме. Его член медленно, но уверенно проникает до самого конца, ерзает, устраиваясь поудобнее, а потом начинает двигаться, постепенно увеличивая амплитуду. Боль и наслаждение скручивают меня невыносимой судорогой, я падаю животом на землю, скулю, но мой мучитель продолжает распластывать меня, насаживая на свой жезл, пока мы оба не кончаем, хрипя, как обезумевшие животные. Он несет меня на руках в реку и нежно обмывает, как ребенка, лаская мой клитор и снова доводя меня до исступления. Мне стыдно, словно это инцест, но расслабленность мешает думать, и я просто прижимаюсь к его груди. Он баюкает меня, потом одевает, небрежно натягивает свои вещи и берет за руку.