Дон Жуан, Байрон Джордж Гордон

Дон Жуан

на обложку

Байрон Джордж Гордон

Шрифт:

Все остальное время посвящалОн завтракам, визитам, кавалькадамИ насажденья «парков» изучал(Где ни цветов, ни пчел искать не надо,Где муравей — и тот бы отощал).Но светским леди эта «сень — услада»(Так пишет Мур!), единственный приют,Где кое-как природу познают.

Переодевшись, он к обеду мчится;Его возок летит, как метеор,Стучат колеса, улица кружится,И даже кучеров берет задор.Но вот и дом; прислуга суетится,Гремит тяжелый бронзовый запор,Избранникам дорогу отворяяВ мир «or molu» [63] — предел земного рая.

«Позолота» (франц.).

Хозяйка отвечает на поклон,Уже трехтысячный. Блистают валы,В разгаре вальс (красавиц учит онИ мыслить, да и чувствовать, пожалуй);Сверкает переполненный салон,А между тем с улыбкою усталой,Прилежно выполняя светский труд,Сиятельные гости все идут.

Но счастлив, кто от бального угараУединится в мирный уголок,Кому открыты двери будуара,Приветный взор и тихий камелек;Он смотрит на кружащиеся парыКак скептик, как отшельник, как знаток,Позевывая в сладком предвкушеньеПриятной поздней ночи приближенья.

Но это удается не всегда;А юноши, подобные Жуану,Которые летают без трудаВ блистанье кружевного океана,Лавируют искусно иногда.Они по части вальса — капитаны,Да и в кадрили, право же, ониПо ловкости Меркурию сродни.

Но кто имеет планы на вниманьеНаследницы иль чьей-нибудь жены,Тот прилагает мудрое старанье,Чтоб эти планы не были ясны.Подобному благому начинаньюПоспешность и стремительность вредны;Беря пример с прославленного бриттаУмей и глупость делать деловито!

За ужином — старайтесь быть соседом,Напротив сидя — не сводите глаз;О, самым обаятельным беседамРавняется таких молчаний час!Он может привести к большим победам,Он сохранится в памяти у вас!Чья нежная душа в теченье балаВсех мук и всех надежд не испытала?

Но эти замечания нужныДля тех, кому полезна осторожность,Чьим хитроумным замыслам страшныУлыбка, взгляд и всякая ничтожность.А если вы судьбой одарены,Она предоставляет вам возможностьВо имя денег, сана, красотыОсуществлять и планы и мечты.

Жуан мой был неглуп, хорош собою,И знатен, и богат, и знаменит,Его, как иностранца, брали с бою(Опасности угроза сторожитСо всех сторон блестящего героя!).«Народ страдает, — плачется пиит,От нищеты, болезней и разврата!»Взглянул бы он на жизнь аристократа!

Он молод, но стара его душа,В объятьях сотен силы он теряет,Он тратит, не имея ни гроша,К ростовщику-еврею попадает.Живет-хитря, безумствуя, спеша,В парламенте порою заседает,Развратничает, ест, играет, пьет,Пока в фамильный склеп не попадет.

«Где старый мир, в котором я родился?»Воскликнул Юнг восьмидесяти лет;Но я и через восемь убедился,Что старого уже в помине нет.Как шар стеклянный, этот мир разбилсяИ растворился в суете суетИсчезли денди, принцы, депутаты,Ораторы, вожди и дипломаты.

Где Бонапарт великий — знает бог!Где Каслрей ничтожный — знают бесы!Где пылкий Шеридан, который могПутем речей содействовать прогрессу?Где королева, полная тревог?Где Англии любимая принцесса?Где биржевые жертвы? Где цари?И где проценты, черт их побери!

Что Бреммель? Прах. Что Уэлсли? Груда гнили.Где Ромили? На кладбище снесли.И Третьего Георга схоронили,Да только завещанья не нашли!Четвертого ж внезапно полюбилиШотландцы; он, от Лондона вдали,Внимает Соуни, зуд вкушая сладкий,Пока ему льстецы щекочут пятки.

А где миледи Икс? Где лорд Эн-Эн?Где разные хорошенькие мисс?Я вижу очень много переменТе обвенчались, эти развелись…Все в мире — суета, все в мире — тлен.Где клики Дублина? Где шум кулис?Где Гренвиллы? В отставке и в обиде.Что виги? Совершенно в том же виде.

Где новые конфликты? Где развод?Кто продает именье? Кто карету?Скажи мне, «Морнинг пост», оракул мод,Великосветских прихотей газета,Кто лучшие теперь балы дает?Кто просто умер? Кто ушел от света?Кто, разорившись в несчастливый год,На континенте сумрачно живет?

За герцогом охотилась иная,А ей достался только младший брат;Та стала дамой дева молодая,А та — всего лишь мамой невпопад;Те потеряли прелесть, увядая…Ну, словом, — все несется наугад!В наружности, в манере обращеньяВо всем, во всем большие измененья.

Лет семьдесят привыкли мы считатьЭпохою. Но только в наши годыЛет через семь уж вовсе не узнатьНи правящих народом, ни народа.Ведь этак впору голову сломать!Все мчится вскачь: удачи и невзгоды,Одним лишь вигам (господи прости!)Никак к желанной власти не прийти.

Юпитером я знал НаполеонаИ сумрачным Сатурном. Я следил,Как пыл политиканского трезвонаИ герцога в болвана превратил.(Не спрашивай, читатель благосклонный,Какого!) Я видал, как осудилИ освистал монарха гнев народаИ как потом его ласкала мода.

Видал я и пророчицу Сауткотт,И гнусные судебные процессы,Короны я видал — особый родДурацких колпаков большого веса,Парламент, разоряющий народ,И низости великого конгресса;Я видел, как народы, возмутясь,Дворян и королей швыряли в грязь.

Я видел маленьких поэтов ройИ многословных, но не многославныхГоворунов; и биржевой разбойПод вопли джентльменов благонравны;Я видел, как топтал холуй лихойКопытами коня людей бесправных;Как эль бурдою стал, я видел, какДжон Буль чуть не постиг, что он дурак.