Донбасс
Шрифт:
Но тут она опять подумала об Андрее: она так и не узнала, что с ним.
— Вы только не скрывайте, пожалуйста… — торопливо сказала она Даше. — Что случилось с Андреем?
— Да ничего с ним не случилось, ничего! — рассердилась Даша. — Шляпа ваш Андрей! — И она неожиданно для самой себя стала сбивчиво рассказывать о событиях сегодняшнего вечера — об идее рекорда и провале У Деда.
Вера молча слушала. Она не все понимала из этого растрепанного рассказа, да и техническая терминология, которой щеголяла Даша, была почти недоступна ей, но одно для нее тут же выяснилось: Андрею плохо, а эта девушка не любит его…
"Так она его не любит?" — подумала Вера, и, странное дело, это открытие ее даже не обрадовало. Оно обидело ее. Обидело за Андрея. "Но как же, как же можно его не любить?" Она всполошилась. "Боже мой, а уж он как любит! Что же теперь будет с ним?" В эту минуту она готова была отказаться от всех прав своей преданной любви.
Но в это время раздались громкие шаги за дверью, дверь распахнулась и в комнату ввалились ребята: Светличный, Андрей, Виктор, все трое в странном виде.
Виктор был пьян. Даже не пьян, а то, что называется "пьяненький", то есть находился в том жалком, но безобидном состоянии полной беспомощности, разнеженности и телячьего благодушия, которое свойственно не пьяному, а именно пьяненькому…
Уже давно замечено, что человек в пьяном виде ведет себя противоположно тому, каков он трезвый: веселый человек — мрачнеет, молчаливый — становится болтуном. Так и Виктор, озорной и дерзкий в трезвом состоянии, в пьяном был размягчено кроток, тих, даже слезлив. Ему хотелось всех обнять, перед каждым стать на колени, в чем-то виниться, каяться, просить прощения; все люди казались ему сейчас хорошими, и только он один был плох.
"Ну, что ж, не взыщите, выпил! — говорил весь его благодушно-потрепанный, виноватый вид и дурашливая, жалкая улыбка. — Выпил, извините великодушно".
Но как раз Светличный и Андрей и не склонны были прощать Виктора. Беспощадные и прямолинейные, как все молодые люди, они и не понимали и не прощали этого грехопадения. Правда, после неудачи у Деда они все были встрепанные и взъерошенные, им всем хотелось "отвести душу". Слишком неожиданным был отказ, слишком странной — мотивировка.
— Вот! — невесело сказал Светличный. — Наглядный урок истории: мертвое хватает за ноги живое.
Но ни ему, ни Андрею и в голову не пришло "отводить душу" в пивной.
— Ничего! — сказал, тряхнув лохматой головой Светличный. — Не всюду же мертвецы!
На перекрестке они расстались с дядей Прокопом и молча пошли домой. Где-то по дороге, в сумерках, Виктор и исчез.
Только час тому назад друзья нашли его в пивной, у вокзала. Виктор уже "отвел душу". Легкий и пустенький, он сидел среди шумной компании и горланил: "Шу-м-е-ел камыш, де-ре-е-вья гну-у-лись…" Увидев Светличного, он сразу притих. Притихла и компания — черен и страшен был в эту минуту Светличный.
— Рекорды ставишь? — прохрипел он, окинув недобрым глазом длинный ряд пустых пивных кружек, и вдруг схватил Виктора за шиворот и рванул к себе.
— Не бей! Не бей его! — вскрикнул Андрей, бросаясь к товарищу.
И Светличный не ударил.
Он только потряс что было силы Виктора, так, что у того в глазах весь мир перекосился и поплыл по диагоналям, а затем поволок из пивной на улицу. Виктор блаженно улыбался. Мир, даже перекосившийся, все равно казался ему сейчас прекрасным, а друзья, даже грубо обращавшиеся с ним, все равно самыми лучшими и самыми добрыми людьми на земле. Из всех троих он один был безмятежно счастлив, но ему никто не завидовал.
Андрей никогда еще не видел друга в таком жалком, овечьем состоянии. Они оба принадлежали к тому поколению шахтеров, которое уже не считает пьянство доблестью. Пьянство есть пьянство, то есть свинство, и больше ничего! Было противно смотреть, как раскис Виктор: розовые слюни текли по подбородку; в первый раз друг вызывал омерзение.
С этим чувством брезгливости и отвращения они и втащили Виктора в общежитие. Но здесь оказались девушки — Даша и Вера. Приходилось сдерживаться. Ребята подвели Виктора к койке и усадили.
— Сиди, черт! — строго приказал ему Светличный и, обернувшись к девушкам, хмуро буркнул: — Здравствуйте! — Ему, как и Андрею, было стыдно за товарища.
— Здравствуйте! — ледяным тоном ответила Даша. Она стояла, скрестив по-бабьи руки на груди и поджав губы, совсем как мать, когда отец возвращался под хмельком домой. — Хороши! — прибавила она, бросив уничтожающий взгляд, но не на пьяного Виктора, а на Андрея. В ней все кипело. "А я-то, я-то, дура! — думала она, кусая губы. — Я-то стремглав бежала к ним, чтобы поддержать, утешить. А они вот как быстро утешились!"
А виновник всех этих переживаний, Виктор, сидел на койке и бессмысленно улыбался. Он понимал, что сделал что-то неправильное, некрасивое, но ему было хорошо сейчас, легко и радостно, не то что три часа назад, и все люди казались ему милейшими милягами, а все в жизни — простым и незамысловатым, не стоящим огорчения, трын-травою.
— Миленькие… славные… — умиленно сказал он, глядя на девушек, и вдруг весело подмигнул им. Потом нахмурился и спросил: — А я свинья?
— Ладно уж! — поморщившись, перебил его Андрей. — Сиди!
— Нет, я свинья! — гордо объявил Виктор. — А почему?
Ему показалось, что он должен все это объяснить, выяснить, чтобы не было недоразумений и огорчений у хороших людей. Он встал и сделал шаг навстречу девушкам, но пошатнулся и чуть не упал.
— Извиняюсь! — сказал он, уцепившись за спинку кровати. — Я никого не обидел?
— Ложись спать. Живо. Слышишь? — прикрикнул на него окончательно разозлившийся Светличный.
— А почему? — удивился Виктор. — Почему такое? Почему спать, если хорошая компания? Я ведь никого не оскорбил? Тогда — извините.