Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. ?.)

Шафф Филип

§87. Уроки катакомб

Катакомбы представляют собой подземное христианство доникейской эпохи. Они свидетельствуют о том, как христиане жили перед лицом смерти и вечности. Обширность и протяженность катакомб, их повергающая в трепет тьма, их таинственные лабиринты, их неумелые эпитафии, изображения и скульптуры, их реликвии, связанные с ремеслами, поклонением и мученичеством, дают нам живое и впечатляющее представление об условиях общественной и домашней жизни, бедности и кротости, духе поклонения, испытаниях и страданиях, вере и надежде христиан в эпоху от смерти апостолов до обращения Константина. Современный посетитель, живым спускающийся в это обиталище мертвых, получает такое же впечатление от него, как и святой Иероним более полутора тысяч лет назад: он испытывает трепет перед цепенящей тьмой, пугающей тишиной и священными ассоциациями; только тьма теперь глубже, а могилы лишились своих сокровищ. «Тот, кто досконально пропитается образами катакомб, — не без риторического преувеличения заявляет декан Стэнли, — больше приблизится к мыслям ранней церкви, чем тот, кто выучит наизусть даже самый искусный трактат Тертуллиана или Оригена» [590] .

590

Study of Ecclesiastical History,в

предисловии к его Lectures on the History of the Eastern Church,p. 59.

Находки из этого подземного некрополя неправомерным образом использовались в полемических и апологетических целях как католическими, так и протестантскими авторами. Первые ищут и находят в его памятниках доводы в пользу поклонения святым, изображениям и реликвиям, в пользу почитания Девы Марии, первенства Петра, семи таинств, реального присутствия Христа на причастии, даже пресуществления и чистилища; последние видят в них доказательство апостольской простоты жизни и поклонения, пример к словам Павла о том, что Бог близок к безумцам, слабым и презренным мира сего, чтобы постыдить мудрых, сильных и могущественных [591] .

591

Апологетический интерес к римской старине присутствует у Марки, Де Росси, Гарруччи, Леблана, Д. де Ричмонда, Армеллини, Бартоли, Мауруса, Уолтера (Die r"om. Katakomben und die Sakramente der kath. Kirche,1866), Мартиньи (Dictionnaire,etc., 1877), А. Куна (1877), Норткоута и Браунлоу (1879), Ф. К. Крауса (Real=Encycl. der christl. Alterth"umer,1880 sqq.), Диполдера (1882) и в периодических изданиях, таких как BulletinoДе Росси, Civilt`a cattolica, Revue de l'art chr'etienи Revue arch'eologique.Среди протестантских авторов о катакомбах пишут: Пайпер, Паркер, Мэйтленд, Ленди, Уитроу, Бекер, Стэнли, Шультце, Хейнричи и Роллер. См., помимо прочего: Heinrici, Zur Deutung der Bildwerke alt christlicher Grabst"atten,в «Studien und Kritiken» 1882, pp. 720–743, особенно Piper, Monumentale Theologie.

Полное решение спорных вопросов зависит от датировки памятников и надписей, но в этой области точности нет. Самые выдающиеся археологи придерживаются совершенно разных мнений. Джованни Баттиста Де Росси из Рима, величайший авторитет римско–католической стороны, прослеживает происхождение некоторых изображений и эпитафий из крипт святой Люцины и святой Домитиллы до конца I века и начала II. С другой стороны, Дж. Г. Паркер из Оксфорда, не менее выдающийся археолог, утверждает, что «три четверти фресок представляют собой более поздние реставрации VIII и IX веков» и что «из оставшейся четверти большая часть относится к IV веку». Он заявляет также, что на картинах в катакомбах «нет религиозных сюжетов до времен Константина», что «в IV и V веках они полностью ограничены сюжетами из Писания» и что «на них нет изображений святых и мучеников вплоть до VI века и очень мало — до VIII века, когда они появляются в изобилии» [592] . Ренан относит древнейшие изображения в катакомбах к IV веку, очень немногие (в катакомбах Домитиллы) — к III [593] . Теодор Моммсен называет доводы Де Росси, на основании которых тот датирует Coemeterium Domitilloeпериодом до 95 г. по P. X., несостоятельными и относит его либо ко временам Адриана и Пия, либо ко временам императоров из рода Флавиев [594] .

592

Catacombs,Pref., p. xi. Автор статьи «Катакомбы» в «Encycl. Brit.» v. 214 (9 ^thed.) придерживается того же мнения: «Вполне можно быть уверенным, что сохранившиеся фрески представляют собой реставрации VIII века или даже более поздние, по которым можно составить лишь очень несовершенное представление о характере более древних произведений». Далее он ссылается на бесценные фотографии Паркера, сделанные в катакомбах с магнезиевой вспышкой, и осуждает, присоединяясь к Милмену, рисунки в дорогом труде Перрета как бесполезные для историка, ценящего истину и точность.

593

Marc–Aur`ele,р. 543.

594

«Contemp. Rev.», May 1871, p. 170.

В любом случае искать в катакомбах исчерпывающие сведения о символе веры было бы так же неразумно, как делать это на современном кладбище. Мы можем ожидать встретить там лишь следы популярных эсхатологических верований, найти расхожие отношения к смерти и вечности со случайными указаниями на особенности частной и общественной жизни того времени. Языческие, иудейские, мусульманские и христианские кладбища обладают своими характерными особенностями, но у них много общего, неразрывно связанного с человеческой природой. Римские католические кладбища легко узнать по крестам, распятиям, упоминаниям о чистилище и молитвах за мертвых; протестантские — по частоте цитат из Писания на эпитафиях и по выражениям надежды и радости от скорого вхождения благочестивых покойных в присутствие Христа. Катакомбы обладают своими особенностями, отличающими их и от католических, и от протестантских кладбищ.

Самые характерные символы и изображения в них — Добрый Пастырь, Рыба и Лоза. Эти символы почти полностью исчезли после IV века, но для первых христиан они живо, с детской простотой передавали суть христианского учения, идею Христа и Его спасения как единственного утешения в жизни и смерти. Пастырь на Сабинских или на Галилейских холмах искал заблудших овец, нежно заботился и защищал их, водил на зеленые пастбища и к потокам вод, жертвовал жизнью — одним словом, символизировал Спасителя [595] . Популярность этого образа помогает нам понять необыкновенную

популярность «Пастыря Ермы» — религиозной аллегории, написанной в Риме примерно в середине II века и читавшейся во многих церквях вплоть до IV века в качестве части Нового Завета (как в Синайском кодексе). Рыба отражала ту же идею спасения в другой форме, но только для знающих греческий язык (анаграмматическое значение Ichthys),и была связана с каждодневной пищей и водой возрождающего крещения. Лоза говорила о живом союзе верующего со Христом и живом союзе верующих между собой.

595

Stanley, l.c, p. 283: «Какой была популярная религия первых христиан? Это была, если быть краткими, вера в Доброго Пастыря. Доброта, смелость, благодать, любовь, красота Доброго Пастыря была для них, если можно так выразиться, молитвенником и догмой, символом веры и каноном одновременно. Они смотрели на эту фигуру, и она сообщала им все, что им было нужно. По мере того как шли века, образ Доброго Пастыря угасал в сознании христианского мира и другие символы христианской веры заняли его место. Вместо полного благодати и кроткого Пастыря появился Всемогущий Судья, или Распятый Страдалец, или Младенец на руках Матери, или Учитель на Прощальной Вечере, или фигуры бесчисленных святых и ангелов, или изощренные изложения разнообразных богословских противоречий».

Еще одна отличительная особенность катакомб — их радостная и полная надежды эсхатология. В символах и слогах они провозглашают убежденность в бессмертии души и воскресении тела, уходящую корнями в живой союз со Христом в этом мире [596] . Эта славная надежда утешала и поддерживала первых христиан в периоды нищеты, испытаний и гонений. Эта особенность резко контрастирует как с мрачностью предшествовавшего и современного им язычества, для которого за порогом смерти была пустота, так и с последующей мрачностью средневекового богословия, когда загробная жизнь воспринималась наиболее серьезными христианами как продолжение страданий. Таков основной, мы сказали бы даже, единственный доктриналъныйурок катакомб.

596

См. заключительную главу в труде Roller, II. 347 sqq. Рауль–Рошетт характеризует искусство катакомб как «un syst`eme d'illusions consolantes»{«систему утешающих иллюзий»}. Шультце видит в этих погребальных символах прежде всего Auferstehungsgedankenи Auferstehungshoffnungen.Хейнричи не соглашается с ним, распространяя эту символику на текущую жизнь как жизнь надежды во Христе. «Nicht der Gedanke an die Auferstehung des Fleisches f"ur sich, sondern die christliche Hoffnung "uberhaupt, wie sie aus der sicheren Lebensgemeinschaft mit Christus erbl"uht und Leben wie Sterben des Gl"aubigen beherrscht, bedingt die Wahl der religi"os bedeutsamen Bilder. Sie sind nicht Symbole der einstigen Auferstehung, sondern des unverlierbaren Heilsbesitzes in Christus».(«Studien und Krit.» 1842, p. 729).

Катакомбы ненароком пролили свет и на кое–какие другие моменты, особенно на проблему распространения христианства и происхождения христианского искусства. Громадная протяженность катакомб показывает, что количество христиан в Древнем Риме было больше, чем ранее предполагалось [597] . Многочисленные украшения катакомб доказывают: даже среди первых христиан неприязненное отношение к изображениям и скульптурам, унаследованное от иудеев, было не таким всеобщим и продолжалось не так долго, как можно было бы предположить по некоторым отрывкам из доникейских авторов, — или, что более вероятно, на унаследованную от греков и римлян повсеместную любовь к искусству мало повлияли рассуждения богословов, и в конце концов она возобладала над щепетильностью теоретиков.

597

Теодор Моммсен («The Contemp. Rev.», May 1871, p. 167) пишет: «Громадное пространство, занятое христианскими захоронениями в Риме, превосходит по охвату даже канализационную систему республиканского Рима; без сомнения, это дело рук той общины, к которой святой Павел адресовал свое Послание к римлянам, живое свидетельство ее быстрого развития, соответствующего значению столицы».

Открытие катакомб стало неожиданностью для христианского мира, породило много диких выдумок о бесчисленном количестве святых, ужасах гонений, подземных собраниях первых христиан, живших и умиравших, по необходимости или по собственному желанию, в подземной тьме. Более тщательные исследования помогли опровергнуть эти романтические вымыслы и проникнуться реалиями катакомб.

Противоречий между религией доникейских памятников и религией доникейской литературы нет. Они дополняют и поясняют друг друга. И в тех и в других нет ни средневекового католичества, ни современного протестантизма, а есть послеапостольское христианство исповедников и мучеников, — простое, смиренное, непритязательное, необразованное, далекое от мира, сильное в смерти и в надежде на блаженство воскресения, свободное от ограничивающих догм и обычаев более поздних времен, но с той же сильной любовью к символизму, мистицизму, аскетизму и популярным предрассудкам, которую мы находим в произведениях Иустина Мученика, Тертуллиана, Климента Александрийского и Оригена.

Глава VIII. Жизнь христиан в сравнении с безнравственностью язычников

§88. Литература

Источники

Труды апостольских отцов церкви. Апологии Иустина. Практические трактаты Тертуллиана. Послания Киприана. Каноны соборов. Апостольские постановления и каноны. Деяния мучеников. — О состоянии Римской империи: Истории Тацита, Светония и Диона Кассия, произведения Сенеки, Горация, Ювенала, Персия, Марциала.

Труды

W. Cave: Primitive Christianity, or the Religion of the Ancient Christians in the first ages of the Gospel.London, fifth ed. 1689.

G. Arnold: Erste Liebe, d. i. Wahre Abbildung der ersten Christen nach ihrem lebendigen Glauben und heil. Leben.Frankf. 1696 и другие многочисленные издания.

Neander: Denkw"urdigkeiten aus der Geschichte des christlichen Lebens (I ^st1823), vol. i. 3 ^rded. Hamb. 1845. Английские перевод: Kyland: Neander's Memorials of Christian Life,in Bohn's Library, 1853.