Донор
Шрифт:
Данбар отнесся к этому вполне спокойно, потому что, как сказала Ингрид, в итоге все только выиграли. Операция дала девочке возможность вести нормальный образ жизни. Для больницы это будет положительной рекламой, которая никому не принесет вреда, а если местный политический деятель уцепился за возможность пропиарить свою кандидатуру — что с того? Политики на то и политики. Так уж устроен наш мир — природа не терпит упущенных возможностей.
Именно поэтому так удивило Стивена то, что никто и словом не обмолвился о девочке Чепмен. Трансплантация — гораздо
Он проехал почти половину дороги, когда его одолели сомнения. Какой смысл возвращать дневник в дом, если ни Шейла, ни ее муж наверняка туда уже не вернутся? С другой стороны, он будет чувствовать вину, если оставит его у себя. Ведь дневник содержал в себе нечто гораздо большее, чем простое перечисление событий — он очень много рассказывал о самой женщине. Стивен решил, что вернет дневник Шейле лично. Прокатится в выходные до Хеленсбурга и расскажет ей, как ему помогли ее записи.
Подъезжая к городу, Стивен обнаружил, что думает о Лизе Фэйрфакс. Все-таки следовало тогда сказать ей о Шейле Барнс — кто она такая и чего добивалась. Но он так привык говорить людям только то, что им нужно было знать, что промолчал тогда, в первую встречу с Лизой. Однако мысль о том, что кто-то сделал такое же заявление, как и она, возможно, как-то утешило бы девушку, а по мнению Данбара, Лиза как никто другой заслуживала утешения — безработная, связанная по рукам и ногам необходимостью ухаживать за слабоумной матерью. Поддавшись порыву, Данбар подъехал к ее дому и нажал кнопку домофона.
— Да?
— Это Стивен Данбар. Могу я войти?
— Ну, входите, — ответила Лиза слегка неуверенно.
Щелкнул, открываясь, дверной замок, и Данбар быстро поднялся на третий этаж.
— Не думала, что снова вас увижу, — сказала девушка, приглашая его в квартиру.
Войдя в гостиную, Данбар огляделся по сторонам.
— Она спит, — негромко сказала Лиза.
— Я проезжал мимо, — солгал он, — и вдруг подумал, что имеет смысл зайти. В прошлый раз я кое-что не сказал вам, хотя следовало, — насчет Шейлы Барнс.
— Шейла Барнс? Это та медсестра, о которой вы меня спрашивали, — интересовались, знаю ли я ее.
— Верно. Она ушла из больницы задолго до вашего прихода, но я не сказал вам одну вещь — она пережила то же, что и вы. Шейла сделала практически такое же заявление в отношении пациента, который умер в отделении трансплантологии в тот период, когда она там работала.
Лиза взглянула на него со странным выражением лица, словно решая, стоит ли ей разозлиться за то, что он не сказал ей раньше.
— Вы хотите сказать, что я была не единственная в своем роде?
— Нет, не единственная, — признался Данбар. — Именно поэтому я приехал в Шотландию. Сотрудники одной больницы дважды заявили, что их пациентам пересадили несовместимый орган.
— И они тоже обошлись с ней, как с идиоткой?
— Да, ее слова тоже никто не воспринял всерьез, — кивнул Данбар. — К несчастью, и она, и ее муж вскоре заболели раком. Шейла умирает. Я ездил к ней в хоспис, в Хеленсбург. Шейла предложила мне просмотреть записи в дневнике, который она вела на протяжении всего времени, когда работала медсестрой.
— И многое вы узнали?
— Дневник очень подробный. Я был поражен, насколько ее версия событий близка к вашей.
— И вы даже нам поверили?
— Оказалось, что очень трудно вам не поверить.
— Что ж, и то хорошо. Вы сказали, муж Шейлы тоже болен раком?
— Он находится в том же хосписе.
— Странно, такое ужасное совпадение… Надеюсь, они в состоянии скрасить друг другу последние дни.
Данбар помолчал.
Лиза встала, чтобы приглушить электрический камин.
— Вы когда-нибудь скучали по тому времени, когда работали врачом? — вдруг спросила она.
— Нисколько. На самом деле врачебная деятельность мне совсем не нравилась, у меня не лежала к ней душа, и я все бросил.
Девушка улыбнулась.
— Какая поразительная честность. Я знала множество врачей, у которых не лежала душа к тому, чем они занимались, но они и не думали бросать свою работу. Они упорно трудились до самого конца, в сопровождении хора благодарностей от тех бедных людей, которым удалось выжить после их помощи.
— Начав, бывает трудно закончить, — философски заметил Данбар.
— Может быть, — согласилась Лиза. — Хотите выпить?
Он кивнул.
— День выдался тяжелым…
Лиза налила обоим джин-тоника, вручила бокал Стивену и снова села.
— Почему вы на самом деле пришли? — спросила она с внезапной прямотой.
Слегка растерявшись, Стивен пробормотал:
— Рассказать вам о Шейле Барнс. Я подумал, что вы имеете право знать…
— Но я вовсе не имею права, — сказала Лиза. — Вы не обязаны были рассказывать мне об этом, так зачем вы приехали?
— Я подумал, что вы все равно должны знать, — сказал Данбар и сам почувствовал, насколько неубедительно это прозвучало.
— Вы приехали из жалости? Из жалости к моему положению?
— Я…
— Я не люблю, когда ко мне приходят из жалости. Мне не нужна жалость!
— Это не имело совершенно ничего общего с жалостью, клянусь вам, — тихо произнес Стивен. — Мне просто приятно было поговорить с вами в прошлый раз, и поскольку я никого здесь не знаю, я искал повод заехать к вам еще раз.
— Это уже лучше, — сказала девушка, задумчиво вертя в руках пустой бокал.
— Лиза! — донеслось из спальни. — Где мой завтрак? Я хочу завтракать!
— Иду, мам, — крикнула Лиза, не глядя на Данбара.
Стивен посмотрел на часы — было десять вечера.
— Мне все равно пора идти, — сказал он, вставая. — Вы не против, если я еще заскочу как-нибудь на днях?
Девушка с сомнением посмотрела на него, затем сказала:
— Только не приносите с собой жалость.