Донор

Чилая Сергей

Я подвез Кэрол к гостинице и собрался прощаться.

– - Thanks a lot, Boris! If I am spared several minutes I never forget it, -- сказала она, поднесла палец к губам и коснулась моих губ.

Следующим утром большой интуристовский автобус вез нас в Кахетию --самую известную грузинскую провинцию с виноградниками, старинными замками и церквями, сохранившими кое-где фрески на стенах.

Нас было человек пятнадцать и каждый занимал по два кресла. Около десятка американцев -- доктора Де Борна с молодой женой, Учителя и Царя, который к тому времени стал академиком, развлекали по программе, предусмотренной для гостей ЦК Компартии Грузии -- шумно расположились в автобусе, преувеличенно

громко и взволнованно спрашивая друг друга, где пропадала ночью Кэрол. Два профессора из Учителева института и Кузьма, просидевшие с американцами всю ночь в московском аэропорту "Домодедово" и поившие их водкой, чувствовали себя старинными друзьями чужеземцев и ревниво относились к моим контактам с ними. Даже Кузьма, взявший шефство над Кэрол и усевшийся в кресло рядом, пресекал мои попытки переброситься с ней парой слов, тихо матерясь и грозя кулаком.

Чекист из местного ГБ, представившийся сотрудником министерства здравоохранения, и интуристовский гид-переводчик дополняли состав ковчега.

Мы отправились натощак: через два часа езды нас поджидал завтрак в доме одного из моих аспирантов по прозвищу Склифосовский.

Через двор Склифасовского в маленьком городишке неподалеку от Телави протекал горный ручей с голубоватой ледяной водой, громко шурша галькой. Тутовое дерево роняло спелые ягоды на длинный стол, накрытый скатертью. Склифасовский-отец, наплевав на мои строгие команды и страстно желая потрясти чужеземных гостей кахетинским гостеприимством, а соседей -- живыми американцами, уставил стол кушаньями и випивкой, вовсе не предназначенными для завтрака и в таких количествах, что мысль о быстротечной закуске казалась кощунственной.

Я сразу понял, что нас поджидает долгое кахетинское застолье, в котором следовало поочередно пить за гостей, за страны, за дружбу, за медицину, за успех проблемы в целом и отдельных ее направлений; потом наступала череда традиционных тостов: за родственников, за детей, за друзей, за мертвых, за живых, за этот дом, за дом в Тбилиси, за хозяев, за тамаду; далее следовала череда ответных тостов... Вся процедура должна была занять 5-6 часов. Однако свернуть завтрак и расправиться с ним в течение 30 минут означало не просто смертельно обидеть Склифосовского-старшего, но пошатнуть его авторитет в глазах соседей, напряженно поджидавших американцев.

Я мучительно размышлял, а голодная публика, следуя моей жесткой инструкции без команды не покидать автобуса, сквозь окна тревожно глядела на заваленный едой и выпивкой стол.

– - Батоно С-склифосовский..., -- начал я, не замечая от волнения, что обращаюсь к отцу с кликухой сына.

– - Гурам! Батоно Бориа! Гурам!- перебил он меня, обидевшись.

– - Да, к-конечно! П-простите, Гурам! Но если мы с-сейчас сядем за этот стол, то п-порушится вся поездка. Ваш с-сын вместе со мной входит в с-состав международного оргкомитета С-симпозиума, и нам всем с-сильно не поздоровится.

– - За Ираклыа нэ валнуйса, дарагой. Он видэржит, -- успокоил меня отец, и я вспомнил, что Склифасовский-младший за драку в ресторане отсидел, еще будучи студентом, почти год в тюрьме...

– - Давайте с-сделаем так, Гурам!
– - начал я, уводя отца от автобуса.
– -Ваши домочадцы б-быстренько накроют п-подальше от этого большого отдельный с-стол для фуршета, без с-стульев, на 5-7 человек: т-только холодные закуски, зелень, вино и по рюмке чачи, а я пока п-побеседую с публикой в автобусе про успехи п-пересадки с-сердца в Грузии.

– - Вай мэ, батоно Бориа! Ых там болше дэсиаты!
– - заныл Гурам.

– - Гурам, г-голубчик! Вы хотите н-неприятностей с ЧК? З-зарядите еду для пяти человек.

Этого хватит всем. Мы с-спешим!
– - закончил я и двинулся к автобусу.

– - Шени дэдац могит хнам! Я этой КГБ мамуибал!
– - сказал Гурам и поспешил в дом. С завтраком мы управились за час.

Помягчев после обильной еды и чачи, мы глядели на холмистые виноградники вдоль дороги через окна интуристовского автобуса, вполуха слушая гидшу. Мне удалось переправить Кузьму поближе к красавице грузинке, и он использовал паузы в ее монологах для ухаживаний, а я сидел рядом с Кэрол, слушая ее рассказ о лаборатории в Цинцинати, о нестойких эндотелиальных клетках, о возможных способах выращивания клеточных культур, о педике-муже, таскающем в дом музыкантов поп-групп, о безуспешных попытках из мести заняться лесбийской любовью или стать синим чулком... Ее откровенность, казалось, требовала ответных шагов...

Мы заехали в дом-музей Ильи Чавчавадзе, грузинского Чернышевского. Его дочь Нина была замужем за Грибоедовым, который после свадьбы отправился послом в Турцию и сразу погиб, оставив печалиться в одиночку девочку-жену.

Потом было несколько церквей, построенных еще в третьем веке первыми грузинами-христианами. Современные грузины бережно и нежно относятся к церквям, стараясь не делать в них складов горючего или сельских клубов, и берегут фрески. Атмосфера сохраняемой старины, очень древней не только по сравнению с юной Америкой, но даже старушкой Европой, замечательная архитектура церквей-крепостей, своеобразные, почти лунные, холмистые пейзажи и постоянно улыбающиеся гостеприимные кахетинцы, создавали у нас ощущение нереальности, странно неземной обособленности этого необыкновенно прекрасного упорядоченного мира, окружающего нас. Мы перемещались из церкви в церковь с просветленными лицами

– - Жизнь -- это поддержание порядка в окружающем хаосе, -- вспомнил я и сказал это по-английски.

На винодельческом заводе, где нас поджидала дегустация и вручение подарочных наборов коллекционных вин, мы чувствовали себя сентиментальными романтиками, путешествующими по прекрасной планете. А когда в одной из церквей выступил детский хор, самозабвенно исполнивший старинные грузинские псалмы, слезы потекли из восторженных глаз американцев, буравя светлые тропинки в толстом слое дорожной пыли...

Утром в Лаборатории я обсудил открывающиеся перспективы сотрудничества с институтом Учителя и американскими центрами.

– - Пожалуйста, п-планируйте на завтра, как договорились, п-пересадку полного искусственного сердца Дато... тому ослу с ампутированным хвостом, --сказал я вставая.
– - Вечером с-собираюсь на п-прощальный б-банкет в доме Царя. Рано утром гости улетают п-первым м-московским рейсом.

– - Этот осел слишком старый, БД, -- возразил Горелик, чтоб что-то сказать.

– - Вы п-полагаете, что в реальной жизни мы б-будем имплантировать искусственное с-сердце только юной спортивной смене в п-пионерских галстуках?
– - набросился я на него.
– - Завтра в девять осел должен быть на с-столе со вскрытой грудной клеткой.

– - Разве вы не поедете в аэропорт провожать гостей?
– - не унимался Горелик, коварно улыбаясь.

– А когда доктор МакЛарен пришлет для испытаний обещанные материалы?
– -включился в обсуждение Грегори.

– - Джентльмены! Если уж г-глупости так глубоко засели в вас, п-постарайтесь оставить лишь с-самое неизбежное. Мне к-кажется вы оба с-слишком озабочены м-моей р-репутацией.

– - Вы целовались с ней вчера!
– - наседал Грэг!

– - Ну и что! Вы так взволнованы, словно в автобусе мы п-публично занимались оральным с-сексом. До свидания, к-- коллеги!