Дорога без привалов
Шрифт:
В эти минуты его состояние умела разгадывать Тамара Владимировна Брувель, начальник производственно-технического отдела Металлургстроя.
— Что, Иван Андреевич, опять придумали что-нибудь?
— Да как вам сказать… Мысли, конечно, есть, двигаются. Только надо их еще до финиша дотянуть.
— Были бы мысли — дотянуть всегда можно.
— Верно, верно.
Разговор, кажись, и не весьма значительный, и смотрит Иван Андреевич куда-то в сторону, и взгляд его кажется даже равнодушным, но Тамара Владимировна знала: это привычка многих немолодых рабочих и крестьян — как бы прикинуться равнодушными, а на самом деле вслушиваться
И приходили решения, и оказывалось, что эту рассчитанную инженерами работу можно сделать быстрее, выгоднее, лучше. А потом в БРИЗе появлялись записи о рационализаторских предложениях И. А. Макарова: «Изменение организации и технологии работ по сооружению насосной…», «Изменение в проекте работ по выемке грунта…», «Изменение расположения электро-кабельной трассы…» Записи, на взгляд, однообразные и скучноватые, но сколько смекалки, энергии и заботы об общем деле крылось за ними! И — время и деньги, сэкономленные рационализатором для родного государства.
За время строительства кислородно-конверторного комплекса половина (половина!) общей экономии от внедрения всех рационализаторских предложений по управлению Металлургстроя принадлежала И. А. Макарову. Шел пятый год семилетки, а его личный семилетний план — экономия в сто тысяч рублей — был выполнен уже на восемьдесят процентов.
Все это я узнал не от Ивана Андреевича — от других людей.
А сам он рассказал о другом.
Однажды, уже после нескольких встреч, основательно познакомившись, сидели мы у него в домашнем тесноватом садике. Толковали «об жизни», о неприятностях летней жары, о садоводстве и о том, что делать рабочему человеку, когда он выйдет на пенсию. О пенсии речь зашла потому, что через два с половиной года Иван Андреевич, согласно закону, по возрасту и стажу работы получал на нее право. Речь вел Макаров.
— Есть у меня приятель один, пенсионер. Хороший человек, очень тосковал первое время по работе. А потом, знаете, ничего, освоился. Что, думаете, делает? Выйдет во двор и с такими, как сам, «козла» забивает. Целыми, представьте, днями. Домино, видишь ли, ему радостью стало великой. Просто зараза! Сидят да и стучат, стучат, стучат. Вот уж этого совсем не понимаю: стучать-то зачем?! Особый смак, видишь ли… Нет, я уж лучше своей «плантацией» займусь, — повел он рукой на садик. — А еще вам скажу… Минутку. Танюша! Ну-ка принеси нам ту модель, с подкрановыми рельсами…
Танюша — его младший отпрыск, девятилетний белокурый постреленок с живыми смышлеными глазами — через минуту доставила то, что требовалось.
— Она у меня строительные термины понимает, — усмехнулся Иван Андреевич. — Да и все в семье тоже. А как же!
Оглаживая крепкими узловатыми пальцами принесенную модель приспособления, он начал рассказывать о своей изобретательской работе. Нет, не о рационализации — об изобретениях. Он хотел шагать дальше, и мысли его были заняты сразу несколькими темами. Тут были и особый, поистине новаторский способ отрегулировки рельсовых путей под башенными кранами, и новый вид автотранспортера, и новые типы строительных лесов.
— Изобретательство — это будет мне вместо домино, — хитренько подмигнул Иван Андреевич и от удовольствия даже прикрякнул. — Конечно, потолковее домино. И время буду проводить, и дело наводить.
Я подумал тогда, что впереди, наверное, еще не один «миллион», который даст государству этот неутомимый в своем поиске человек.
Я ошибался тогда: жить ему оставалось совсем недолго.
Отцы и дети
От градирен Иван Андреевич прошел к штабу комплекса. Подходя к нему, он потихоньку скосил глаза вправо. Там, в галерее лучших, передовых работников строительства конверторного, красовался его большой портрет. Вот уже и уходит он со стройки, а портрет — тут он. Что ж, наверное, так и положено. Недаром ведь среди немногих присвоили ему здесь наипочетнейшее звание: «Строитель коммунизма». И аттестат специальный выдали…
Не столько по делу, сколько по привычке, ноги занесли его в кабинет заместителя парторга стройки Ивана Георгиевича Поварова.
У Поварова были люди. В основном молодежь. Иван Георгиевич, успевая отвечать на все их вопросы и требования, в свою очередь «осаждал» по телефону различные стройуправления — решая десятки текущих повседневных дел. Однако Макарова парторг сразу же приметил, глазами спросил, по спешному ли он делу, и, поняв, что нет, успокоенно кивнул и глазами же указал на стул.
Иван Андреевич присел в сторонке, и тут взгляд его упал на «стройгенплан», висящий на стене. На широком и длинном бумажном листе проектировщики густым и затейливым переплетением линий, россыпью квадратов и квадратиков, кружочков и крестиков изобразили план всего металлургического комплекса. Подправив на носу очки, Иван Андреевич принялся отыскивать знакомые квадратики зданий цехов.
Удивительное дело, — план словно бы ожил, как это бывает в мультипликационном кино, квадратики и кружочки приобрели очертания домен, мартенов, прокатных станов, даже строительные краны и бульдозеры стали мерещиться Макарову и какие-то шумы и голоса. Вдруг в нечетком этом хаосе мелькнула почти забытая фигура американского спеца, и в памяти возник его лающий голос: «Ви не умейт работайт…» Иван Андреевич снял очки, усмехнулся и незаметно глянул на молодежь, окружившую парторга. Показать бы им того спеца, а спецу — их, провести бы его по конверторному!
Струганые доски… Что ж, чего не знали — тому учились, сейчас сами поучить можем. Иван Андреевич вспомнил коротенькую газетную заметку о приезде в Советский Союз американских специалистов-строителей. Сам мистер… вот фамилию забыл, какой-то их строительный хозяин, заявил официально, что очень даже много поучительного увидел он у нас в строительном деле. То-то, мистер!
Конечно, трудности и нас не обходят. Ничего, мы их ломать умеем, давно научились. Трудность одолеешь — радости больше.
В январе, когда ртуть в термометре скатилась почти под сорок и бетон в бункерах покрывался ледяной броней, построили специальный тепляк и в нем начали сваривать грушу конвертора. Варить решили полуавтоматами. Некоторые возражали:
— Не выйдет. Американцы даже меньших размеров конверторы и то вручную варят.
— Так то ж американцы, — отшучивались инженеры с Южуралмаша, где изготовляли по частям конвертор. — Они русской хватки не ведают, понятия не имеют, на что мы способны.
Риск, конечно, был немалый. Но зато какой гордостью и веселым молодецким задором дышала меловая надпись на металле, сделанная чьей-то рукой 30 января: «А ведь заварили!» Чем-то напоминала она русские надписи на рейхстаге…