Дорога к Победе. Великая Отечественная война глазами современных историков и генералов
Шрифт:
Орлов: 14 февраля 1942 года Жуков писал в Ставку: «Как показал опыт боев, недостаток боеприпасов не дает возможности проводить артиллерийское наступление. В результате системы огня противника не уничтожаются, и наши части, атакуя малоподавленную оборону противника, несут большие потери, не добившись надлежащего успеха».
Куманев: Я считаю, что Жуков был стопроцентно прав, когда заявил: «У нас сейчас нет резервов, нельзя их распылять. Если девять фронтов одновременно будут наступать, за счет каких резервов? Мы это распылим. А надо сосредоточить все основные силы на Западном направлении». Речь Жукова была не о том, что надо оголить все остальные
Гареев: Да, на всем фронте перейти к стратегической обороне, а на одном-двух направлениях наступать…
Куманев: Но Сталин навязал свое мнение – ведь за ним было последнее слово. Жуков вспоминал: «Сталин требовал от нас наступать, он говорил: если у вас сегодня нет результата – завтра будет. Тем более вы будете сковывать противника, а в это время результат будет на других участках». Жуков подчеркивает: «Конечно, эти рассуждения были младенческие. В итоге жертв было много, расход материальных средств большой, а общестратегического результата – никакого». «А если бы, – сказал он далее, – имевшиеся у нас силы и средства были использованы на Западном направлении, то итог был бы иной».
Мягков: Позвольте поспорить! Общепринята точка зрения, что Жуков настаивал, чтобы все основные войска поставить на Западном направлении, а на других участках фронта перейти к стратегической обороне. Если посмотреть по ведомостям, то маршевое пополнение на Западный фронт действительно было самое большое. Но что было бы, если бы мы свели только на Западный фронт все маршевые батальоны и дополнительные резервные? Не дало ли бы это возможность немцам беспрепятственно перебрасывать свои войска с других участков фронта именно на это направление? Не сыграло ли бы это еще более злую шутку с нашими войсками, не были бы в таком случае наши потери еще большими?
Орлов: Резервы равномерно распределили по всем фронтам, и они были нерационально растрачены, потому что не было направления главного удара, куда надо было бы их направить. Вместо того чтобы создать две воздушные армии, раздали авиацию общевойсковым соединениям. Хотя так произошло потому, что армии надо было обеспечивать – а нечем. То же самое с танками – от сорока до шестидесяти процентов танков были неисправны, но ни средств эвакуации, ни ремонтных баз недоставало. Отсюда и потери. Вот только в Ржевско-Вяземской операции зимой было потеряно 950 танков, 550 самолетов, 7 тысяч орудий…
Я смотрел формуляр моей родной 17-й танковой бригады, в дальнейшем – 9-й гвардейской. 15 февраля 1942-го бригада сосредоточилась в заданном районе в составе: танков Т-34 – двенадцать, Т-60 – это вообще танкетка – семнадцать, Т-26 – один. И все это называется «танковая бригада»! А ей задачу ставят – наступать в направлении трех поселков сразу. Как же можно такую задачу выполнить?
Куманев: Я думаю, Сталин в это время оперативным искусством не владел – это, кстати, и Жуков, и Василевский подчеркивают. Например, в ночь на 11 января был отдан приказ Ставки войскам Калининского фронта – взять Ржев… 11 января! И ни в коем случае не 12-го, а именно – 11-го!
Мы знаем, что этот «орешек» удалось разгрызть только через год с лишним. Думается, если бы был принят другой план боевых действий на 1942 год, то успех оказался бы гораздо больше.
Гареев: Как трудно в военном деле, в военном искусстве постигаются некоторые вопросы! Жуков предложил: где-то в одном месте нанести удар, но все-таки перейти к стратегической обороне. Так что же, говорит ему в ответ Сталин, мы должны пассивно сидеть и ничего не делать? Он считал, что обороняться – это ничего не делать. Мы только в 1943-м, под Курском, поняли, что такое стратегическая оборона, какую именно оборону надо подготовить… А в 1942-м мы и не оборонялись, и не наступали. Силы и средства оказались распылены на семи-восьми направлениях ударов, войска как следует к обороне не подготовились – вот что, в итоге, привело к харьковской катастрофе и выходу противника на юг.
Мягков: Вспомним мартовское совещание – план апрельско-майских операций 1942-го. Западный и Калининский фронты – Ржевско-Вяземская операция, завершение того, что предлагал Жуков; Карельский фронт и 7-я отдельная армия – улучшение оперативного положения и оборона; Ленинградский и Волховский фронты – деблокада Ленинграда… Это что, все второстепенные участки? Ленинград находится в кольце блокады – там тысячи жертв ежедневно… Юго-Западный фронт – Харьковская операция, то есть освобождение Донбасса, а это уголь и руда, которые так необходимы Советскому Союзу. Я хотел бы подчеркнуть эти три направления как важнейшие для общего укрепления обороны государства и дальнейшего ведения войны.
С позиции Верховного, с позиции общего видения войны здесь возникают серьезные вопросы…
Гареев: Однако ведь еще со времен Эпаминонда было всем понятно, что действовать активно на всех важных участках – невозможно. Без сосредоточения основных сил на главном направлении рассчитывать на успех нельзя. Это особенно важно учитывать в обстановке 1942 года, когда сил и средств не хватало.
Орлов: Действительно, сил в 1942 году не было! Были благие намерения – а за счет чего?! Жуков сто раз был прав, потому что сил хватало только-только нанести удар по группе армий «Центр», по Вяземско-Ржевскому углу, который потом, как заноза, сидел до 1943-го. Вот в чем он был прав! И надо, конечно, было прислушаться к нему, а Сталин его оборвал: молчите и сидите! И приказал наступать шести фронтам на трех стратегических направлениях…
Куманев: При том, что ни на одном из девяти наших фронтов мы не имели превосходства перед противником в живой силе и технике…
Семидетко: Сил и средств действительно не было! Вот некоторые цифры из донесения Военного совета Западного фронта от 18-го апреля 1942 года. Войска фронта обеспечены пулеметами-пистолетами и противотанковыми ружьями всего на 26 процентов, ручными пулеметами – на 28, малокалиберной зенитной артиллерией – на 50, 122-мм минометами – на 40 процентов, противотанковыми пушками – на 35, 76-мм пушками дивизионной артиллерии – на 65 процентов. Стрелковые дивизии были укомплектованы личным составом только на 50–70 процентов… А немец, между прочим, стоял в 200 километрах от ворот Москвы.
– Однако приведу цитату из только что вышедшей книги знаменитого советского разведчика Павла Анатольевича Судоплатова «Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год», которая вызвала огромный читательский интерес, потому что содержит очень много нового, подчас совершенно неожиданного материала. Вот информация, имеющая непосредственное отношение к нашему разговору: «В оценках перспектив развития обстановки на советско-германском фронте ошибались не только мы, но и разведка союзников, и аналитики финской военной разведки. Гитлеру после поражения под Москвой предсказывали на Западе решительное поражение в зимней кампании 1942 года. Французские и финские эксперты ошибочно полагали, что для немецкого командования ничего не остается, кроме как пойти на отчаянный бросок к Москве летом 1942 года, чтобы решить исход войны в свою пользу».