Дорога на Торхольм

Соларстейн Варди

В покои герцога решительно и мощно постучали. Канцлер, полностью уйдя в раздумья о будущем расы, в которой даже единственный чудом оставшийся в живых принц, оказался нетрадиционной ориентации, и находясь под влиянием последней щифровки, открытом текстом говорящем о полном вторичном провале всей эльфийской агентурной сети, никак не мог прийти в себя.

— Вырождаемся, мы вырождаемся, о всемудрый Манве! — горько и скорбно качал он головой, не обращая внимания на барабанящий стук в дверь. Канцлер, как и все великие люди, умел концентрироваться, причем осмысление проблем отличалось широким своим спектром — от отравления конкурента до дум тяжелых о судьбах нации.

Элегантно, с истинно эльфийской грацией, хлопнув

еще одну рюмашку красного он пошел открывать двери непрошеному посетителю, который, судя по стуку, явно не был секретарем канцлера или положенного регенту адъютантом. Те стучали бы тихо, а лица при этом имели грустные и кислые, как у настоящих помощников гения пера и интриги. Открыв створку незапертой двери, канцлер удивленно узрел довольную лоснящуюся мордашку, у которой один подбородок не успевал выглядывать из под другого. На пороге стоял старый знакомый канцлера — маг-воплощатель Танен, его лучший осведомитель, а теперь еще и по совместительству Президент Академии Магии и почетный вице-президент Университета Колдуний. Первая должность, несмотря на озвученный высокий ранг, означала лишь то, что он является начальником для трех десятков таких же почти бесполезных оболтусов, постоянно занятых тем, что они вместо неустанного практикования в магии, строчили кипами друг на друга доносы. А вот второе титулование, несмотря на полную фиктивность должности, давала право ее обладателю сидеть на заседаниях Университета Колдуний и иногда даже что-то там шелестеть, тщетно пытаясь перекричать бесконечно громко галдящих ведьм. Канцлер, конечно, имел своих высокопоставленных осведомительниц среди колдуний, но совершенно справедливо не доверял женщинам, и поэтому пропихнул на эту синекуру свои "глаза и уши". Бедный, бедный Танен! Вынужденный терпеть сводящий с ума треп, в который ему по роду вмененной деятельности вдобавок нужно было еще и пытаться вслушиваться, во всю эту невозможную женскую трескотню, в итоге он крепко подсел на легкие наркотики. Мало того, каждый раз он возвращался с этих заседаний оплеванный, в самом неприятном смысле слова — вредные ведьмочки, радушно и обольстительно улыбаясь вечно потному толстячку в лицо, искусно и незаметно харчили ему на спину при любом возможном удобном случае.

Женщины, что с них взять.

— Сир! — торжественно провозгласил толстяк. — Я пришел пригласить вас на особо важное заседание Университета Колдуний.

— Тебя, Танен, о великий Манве, сколько раз просить, — неожиданно разорался прямо на пороге взвинченный канцлер, не забывая о высоком слоге. — Не смей так больше называть!

Толстячок, виноватенько потупив маленькие глазки, съежившись, практически как-то перевоплотившись в серенькую, но страдающую серьезным ожирением мышь, проскользнул мимо канцлера в его личные покои. Там, эта реинкарнация грызуна, нагло просеменила в направлении десертного столика. Канцлер, увидев как в бездонной глотке недомага исчезают пирожные по серебряной монетке за штучку, жадно запиваемые сверхдефицитным и элитарным вином, привезенного аж с Заморского континента, стоимость бутылки которого равнялась цене покупки торгового корабля, его оттуда привезшего, слабо махнул рукой. На все Престолов Вечных воля. Если "глаза и уши" хотят есть, то отчего их не подкормить. Еда — бренна, власть — навсегда.

— Ну, что ты мне расскажешь? Какую песенку споешь? — по-мужски сумрачно, но по-женски ехидно, поинтересовался канцлер, когда все находящееся на столе было сметено, точнее сожрано и выхлебано. Он поначалу думал, что маг специально ведет себя так вызывающе, но за время длительного общения с ним пришел к выводу, что это просто такая несовершенная, вероятнее всего из-за недостаточного воспитания, модель поведения в обществе: хамовато идеально-потребительская.

— Сир, у ведьм сейчас начнется заседание, посвященное исследованиям свойств того самого неработающего фальшивого посоха, — воскликнул маг. — Я пришел вас пригласить на него, это может быть довольно интересно!

— Напомни мне, о славный маг, чем ты речь вообще толкуешь? — проявляя нотки недовольства, немного истерично задал вопрос канцлер. Он посчитал, что его отвлекли от действительно важных дел какой-то мелочевкой.

Неожиданно шустро, толстячок Танен подскочил к огромной карте королевства, лежащей на большом столе. И ничто в мире не смогло бы и не успело его удержать от святотатственного поступка — он схватил обоими руками по изящной шахматной фигуре, и поставил их на самый южный край королевства, для верности припечатав карту пятерней утверждающим жестом. На безумно дорогой ткани, остался жирный и грязный отпечаток его ладони.

— Здесь! — торжествующий вопль потряс пламя зажженных канделябров, с магически усиленным свечением.

— Что — здесь? — стараясь удержать себя в руках, злобно, как гадюка, прошипел набирающий ярость канцлер.

— Здесь, это — могила королевского войска, а вот тут, тут, тут и тут, — маг не вняв ни визуальному ни звуковому предупреждению о состоянии теряющего терпения канцлера, хватал со стола тщательно размещенные фигурки, обозначающие дислокацию войск, и буквально вбивал их в ткань карты на юге королевства.

— Так, мне не хватает карты, подвинем же ее! — продолжал кричать явно сошедший с ума маг. И канцлер даже ничего не успел предпринять, как обезумевший толстяк дернул карту за угол с западного края, затащив на стол ранее свисающий восточную окраину, вмещающую начало земель соседствующего там клана Голубого Лепестка.

— Пардо-о-он! — сопроводил он треск падающих на ковер фигурок олицетворяющих западные экспедиционные корпуса и силы короля Двеньямира. — Но ведь ничего не разбилось? — Со слабо замотивированной надеждой в голосе он попытался оправдаться. Тут же раздался хруст — неуклюжий толстяк растоптал две миниатюрные высокохудожественные статуэтки, закатившихся в результате падения ему под ноги. Не обращая внимания на нанесенный ушерб, превративший драгоценные символы игры в порошок, он выставил еще несколько пешек на территорию соседнего королевства.

Канцлер уже стал потихоньку прикидывать, каким образом он сейчас убьет этого косолапого тупого урода, только что разломавшего пару фигур из его любимого шахматного набора.

— Вот! Исчезнувшие деревни! Дома остались — людишек, представьте себе — нет! А здесь и здесь, в двух местах — воронки в земле, как будто те тоже улетели, вместе с куском земли. Вместо деревень — огромные выжженные провалы в земле. Я сам летал — все видел собственными глазами. Зоркими глазами орла, то есть!

— И что? — вяло поинтересовался канцлер, у которого деструктивная энергия внезапно сменилась накатившей волной апатией.

— Мне бы опять пополнение, для маны, истратился весь, в пыль, — неожиданно начал канючить и не подозревающий, как давно и далеко зашел за последний край холодного и взвешенного казалось бы безграничного канцлеровкого терпения тупой как пробка и надоедливый как муха маг-толстячок.

"На кол", — однозначно решил герцог. — "Достаточно мучительно, довольно долго и избыточно унизительно. Решено, на кол!"

Маг, ошибочно воспринявший молчание за интерес к оценке ситуации, продолжил, путаясь и повторяясь:

— Тут исчезли целые деревни. Испарилось население. Дома остались, а людей нет. В двух местах — глубокие воронки. То есть не осталось ни людей ни домов и очень похоже на то же самое, что произошло с деревней Смитгардовка. В том районе исчезло пять наших разведывательных патрулей, по слухам, у Тирнуриэля, а также у отрядов Голубого Лепестка и Синего Стебля тоже в этом районе стали исчезать солдаты. Вот!

Канцлер не долго думал над этим сухопутным вариантом "Марии Целесты" по-ванахеймски: