Дорога оружия (сборник)
Шрифт:
– Что?
– Уголек, Улла-Халгу этот… он прямо на меня глядел!
– Он далеко? Он тебя увидал?
– Не знаю, я повернулась, а он прямо на меня пялится. И еще там не меньше десятка, на ящерах.
– Вот тварь! – в сердцах выругался Игнаш. – Другой бы отстал от нас! Мы ж сколько его народу положили, на кой ему еще своих терять? И так племя захудалое… Ладно, погнали отсюда. Самоха, ты там поглядывай назад.
Сендер покатил на север. Темную стену вскоре уже можно было различить и без оптики, но потом сколько ни ехали, она никак не желала приближаться, так и оставалась узкой полоской
Край пустыни возник перед беглецами как-то рывком, сразу. Вмиг превратился из тонкой линии в обрывистый берег, встающий над песками. Может, развеялась дымка над пустыней и вздымающиеся над ней скалы проступили явственней, а может, это был какой-то оптический фокус, игра солнечных лучей в раскаленном воздухе… Беглецы приободрились, всматриваясь в угрюмые скалы. Это не было настоящим берегом. Когда на месте Донной пустыни плескались волны Черного моря, эти почти отвесные стены являлись краем шельфа, узкой полосы мелководья.
Вечером закончилось горючее, последний запас, перелитый из канистры. Мажуга спрыгнул на песок.
– Всё! Не будем терять времени, собирайтесь.
Большую часть поклажи пришлось бросить, все равно на кручу с грузом не поднимешься. Взяли только патроны, монеты и остатки вяленого мяса. Последний арбуз выпили на месте, чтобы меньше тащить… и побрели, обливаясь потом и увязая в песке. Преследователи не появлялись, вечернее солнце заливало красным пустыню, пески будто покрылись кровью. Потом беглецы очутились в тени и дружно задрали головы, рассматривая скалистые стены, встающие над краем Донной пустыни. Обрыв только издали выглядел отвесным, а вообще подняться можно было, правда не везде.
Самоха, совсем обессилевший, присел на камень и закрыл глаза. Йоля с Мажугой разбрелись в разные стороны, присматривая местечко для подъема. Наметили путь и стали карабкаться на скалы. Известняк крошился под пальцами, ворохи обломков срывались из-под ног, вызывая внизу шуршащие осыпи. Толстяк управленец лез последним, камешки и пласты песка валились на него, но Самоха не жаловался и даже почти не отставал. Когда они поднялись на высоту в десяток человеческих ростов, вдалеке показалась полоса пыли – приближались темные точки, иловая взвесь кружилась за ними, вздуваясь пушистым хвостом.
– Погоня! – срывающимся голосом крикнула Йоля. – Дикари!
Они бы и стали карабкаться быстрей, но сил уже не было. Дикари достигли подножия скал, когда беглецам оставалось до края еще порядочно. Преследователи подскакали к обрыву и остановили манисов. Ящеры задирали плоские головы и шипели, дикари визжали, потрясая копьями. Самоха, слегка отставший от Игнаша с Йолей, глянул вниз, выругался и рванул вверх. Он даже обогнал девчонку, так его подстегнул страх снова попасть в лапы людоедов. Но дикари на скалы не полезли. Они кружили в тени под обрывом и выли, манисы под ними пятились, когда к их лапам осыпались камешки и песок со склона.
Уголек спрыгнул с маниса и запрокинул голову. Потом потянул
Уголек внизу рассмеялся и закинул ружье за спину. Ему подвели маниса, парнишка вскочил на спину ящера и засмеялся снова. Это был чистый и беззаботный смех. Так хохочут дети, сумасшедшие и люди, чья совесть абсолютно чиста…
Потом Уголек свистнул, его манис послушно развернулся, и дикари поскакали прочь. Обессилевшая Йоля глядела через плечо, как они удаляются, превращаются в черные точки, за которыми волочится пышный пылевой хвост… Ни один из пустынников ни разу не обернулся. Йоля смотрела им вслед, потом перед глазами поплыли разноцветные пятна, она зажмурилась и прижалась к скале. Сил пошевелиться не было. Время шло, начали дрожать ноги.
– Осторожно! – донеслось сверху, потом рядом посыпались камешки.
Ее ухватили за шиворот и потянули вверх. Йоля вяло шевелилась, ничего уже не чувствуя и едва перебирая руками и ногами. Потом вдруг под ладонями оказалась пустота, Йоля повалилась на живот, Самоха подхватил ее с другой стороны, помог перевалить гребень, она приоткрыла глаза – и ослепла от яркого света. Подъем закончился, беглецы достигли шельфового плато. Йоля поморгала, чтобы ушли цветные пятна, застившие взор. Перед ней была пустыня – такая же, как и внизу. До места, где давным-давно тянулись пляжи, еще предстояло порядочно шагать по песку и камням, но Донная пустыня со всеми ее ужасами осталась позади – внизу, под скалами.
Заночевали они на камнях, так и не дойдя до древнего пляжа. Йоле снились голова Аршака, серые пески Донной пустыни, оскаленные пасти манисов, оружие и небо.
Утром она проснулась с ощущением, будто Донная пустыня забралась ей в глотку и чудесным образом вся там поместилась. Йоля пошарила на поясе, ухватила флягу, потянула ко рту и с опозданием поняла, что фляга пуста. Потом услыхала разговор между спутниками.
– …Ничего, как-нибудь объяснишься, – сказал Игнаш.
– Трудней всего будет отговорить наших мстить Кораблю. Цеха давно на торговцев Арсенала зубы точат, а тут еще такое…
– Самоха, не грузи меня своими заботами, мне и тех, что есть, достаточно. А, Йоля, проснулась?
Она покивала – говорить было трудно. Игнаш протянул ей флягу и предупредил:
– Два глотка, не больше.
– Угу!
Когда Йоля сделала два дозволенных глотка и отняла от растрескавшихся губ флягу, там едва хлюпало на дне.
– Пойдем, – решил Мажуга. – Скоро жара начнется, лучше пораньше выйти.