Дорога оружия (сборник)
Шрифт:
Луч света вильнул, наткнулся на груду обломков, и Йоля охнула, наконец-то узнав место. Остатки ворот фермы. Черные, покрытые копотью руины. В кузове громко выругался Самоха.
Самоход объехал груду обломков, вкатил во двор и замер. Вокруг были развалины, в оконных проемах обгорелого фасада сияли звезды. Скрипнули тормоза, грузовик замер.
Мажуга спрыгнул из кабины и пошел к фасаду, нелепо торчащему среди остывшего пепелища. Заглянул в дверной проем, толкнул обломки досок, косо повисшие на
– Игнаш!.. Ты это… Эх, да что ж это такое… – Он тоже не находил слов. Да и что тут можно сказать?..
Толстяк топтался перед сгоревшим домом, разводил руками, вздыхал. Из-за стены показался Игнаш. В руках он держал обгорелый обруч, с которого осыпались черные, насквозь прогоревшие лохмотья. Повертел, уронил. Руки его безвольно повисли, будто неживые.
– Может, кто еще жив остался? – неуверенно заговорил Самоха. – Может, спаслись? Сбежали? Может, просто пожар такой вышел, ну и…
– Горело со всех концов. Подожгли. Гляди под ноги. Видишь дверь? А эту балку видишь? Подперли дверь снаружи. – Мажуга говорил монотонно, ровно, глухо. Йоле сделалось страшно – будто мертвец бормочет из-под земли.
– Ну и всё же… Я ж тебя знаю, из твоего логова всегда несколько выходов. Может…
– Нет, там то же самое.
– Ну и всё же дождемся утра, по соседям поедешь, спросишь. Может, где… кто…
Игнаш не отвечал. Выпустил обруч, стал что-то подсчитывать, загибая пальцы.
– Ржавый, ты это… – снова заговорил оружейник.
– Два дня назад, – твердо сказал Игнаш. – Макар в карауле стоял, его черед. Он и Ринатка. Ну, Ринатка ладно… а вот у Макара любовь была с бабой, которая у Кириана батрачит. Он к концу сезона собирался жениться и бабу свою ко мне в дом пристроить, все знали.
Это был прежний Ржавый – он высчитывал варианты, четко прикидывал возможные объяснения. И похоже, уже вынес приговор. Но вот глаза его… Йоля боялась заглядывать в них. Глаза у Мажуги были мертвыми.
– Самоха, мне грузовик нужен, ступай к Харькову. Пешком сперва, ну а там как-нибудь устроишься.
– Ну нет, я с тобой.
– Нет.
– Ты что? – Толстяк набычился и стал подступать к Ржавому, сжимая кулаки. – Ты кем меня посчитал, а? Ты меня из пасти людоедской вырвал с боем, а теперь я, думаешь, того? Сбегу, что ли? А вот я щас тебе…
Йоля тихонько выбралась из кабины и подошла к мужчинам.
– Остынь, толстяк, – вяло махнул рукой Игнаш. – Я тебя спасал, потому что иначе кто б меня от Астаха прикрыл?
– Как это незачем?! И не бреши, что из-за Астаха, я все равно не поверю!
– Я, Самоха, думаю, что след меня как раз к Астаху и приведет. Точно чую – его работа, кому еще моя ферма мешала? Пойдешь против Асташки? А ведь он трубы у вас заказывает, а, пушкарь?
– Ладно, там посмотрим, – буркнул Самоха. – Лучше подумай, куда девчонку пристроить, пока вот это всё…
– В кабину, куда ж еще, – заявила Йоля. – А ты, дядька Самоха, в кузов.
Мажуга оглядел обоих, помолчал, кивнул… потом, не говоря ни слова, зашагал к самоходу.
Ферма Кириана тоже лежала на трассе будущего газопровода, но хозяин, человек робкий, без разговоров отдал участок Астаху, даже символической платы не стребовал. Да и вообще был он безответный, небогатый, незаметный. Поговаривали, что батраки им помыкают, творят что захотят, а он и не перечит.
Пока ехали к его ферме, Мажуга прикидывал: нет, сам Кириан ни при чем. Но тут уж ему просто не повезло, а вернее, должен был за своими батраками лучше глядеть.
Самоход, украшенный стальными клыками, вломился в ворота, с грохотом высадил их и остановился посреди двора. Свет фар ударил в двери хозяйского дома.
– Кириан, выходи! – заорал Ржавый, заглушив двигатель. – Разговор к тебе имеется!
В доме взвизгнула женщина и тут же смолкла, будто ей рот зажали. Окошко второго этажа неярко осветилось изнутри, потом свет померк. Игнаш выскочил из кабины и укрылся в тени. Самоха встал в кузове, водя карабином вдоль темных окон.
Скрипнула дверь, показалась жена Кириана в длинной ночной рубахе. Выглянула и замерла, заслоняясь ладонью от света фар.
– Ты, что ли, Игнаш?
– Где муж? Пусть выйдет, не трону. Мне поговорить только.
Женщина отступила внутрь, там завозились, заспорили вполголоса.
– Я ни при чем здесь, Игнаш! – выкрикнул Кириан. – Бандиты на твою ферму напали, ночью! И боя не было, стрельбы никакой не слыхали! Когда занялось все, тогда только и заметили, да уж поздно оказалось.
– Кириан, выходи. Сказал же, не трону.
– Нет, Игнаш, не выйду, я боюсь.
– Ты злой сейчас, – подхватила Кирианова жена, – утром заходь, потолкуешь с Кирютой спокойно.
– А ну выходите все! – Голос Ржавого стал жестким. – Все, кто в доме есть, пошли наружу! Я вправду теперь злой. Сожгу, как моих сожгли, если не выйдете. Чтоб мне в некроз провалиться, вот подопру двери и оболью бензином! Ну?
Фермерша за дверью стала всхлипывать, к плачу присоединились еще несколько женских голосов.