Дорога соли
Шрифт:
— Да вы просто фокусник, — заметила я, когда музыка на минутку смолкла.
— У меня много племянников и племянниц. Упражняюсь каждый день.
— А своих детей что ж не заведете? Не хочется?
Он подал мне тарелку с дымящейся бараниной с овощами и большим куском лепешки. От еды исходил потрясающий аромат специй и фруктов. Нос мой сам собой зашевелился, словно у собаки. Он смотрел, как я ем, не отвечая на вопрос. Стоило мне попробовать эту вкуснятину — и я сразу обо всем забыла. Сочное, в меру сдобренное мясо молодого барашка весьма удачно дополнялось мягким черносливом, перцем чили, чесночком и еще какими-то специями, которых я не могла угадать. Это было что-то вроде лепестков розы и сандалового дерева или еще чего-то, не имеющего названия
Я проглотила очередной кусок и повторила вопрос:
— Так у вас нет своих детей?
— Это мое личное дело.
— Правда? Сегодня мне весь день везет на личные разборки. Например, ваша дорогая кузина Хабиба мне нахамила.
— Не может быть! — Брови его взлетели вверх.
Я не собиралась в точности передавать ее слова. Неловко все-таки, еще обидится, да и ни к чему. Не дай бог, подумает что-нибудь не то, будто я с ним флиртую или еще что.
— А еще она сказала, что вы с ней помолвлены.
Лицо его застыло, замкнулось, стало отстраненным, словно окошко, закрытое ставнями.
— Было такое, — отозвался он после долгой паузы. — Когда-то давно.
— И что случилось?
— Это дело семейное и касается нас двоих. Я не хочу обсуждать его с посторонними.
Так, получила. Я обиженно откинулась назад, пока Таиб приканчивал еду. Потом он поднялся, взял пустую тарелку, не сказав ни слова, исчез в толпе, но через несколько минут вернулся. Под мышкой у Таиба торчал барабан, огромный, как тамбурин, в руке он сжимал еще один, представляющий собой два глиняных горшка, обтянутых кожей. Большой Таиб передал Азазу, они уселись, с крестив ноги, на циновку прямо посередине толпы и принялись отбивать какой-то задорный синкопированный ритм. Скоро с десяток или даже больше мужчин образовали вокруг них широкое кольцо, подхватив ритм каждый на своем инструменте или просто прихлопывая в ладоши. К ним подсел высокий молодой человек, в руках у которого было что-то очень похожее на банджо, и бойкие струны вплелись в общую мелодию.
Я сидела и смотрела, как Таиб играет и поет. Он закрыл глаза и всем своим существом отдался музыке. У него был негромкий приятный тенор. Таиб пел задушевно, страстно и свободно, бередил, что называется, душу и сам не сдерживал своих чувств. Видно было, как сухожилия растягиваются на его шее. Сама не знаю почему, но меня это удивило. До сих пор я и подумать не могла, что он, человек страстный и по-своему харизматичный, способен, как говорится, держать пением аудиторию. Теперь танцевали все. Мужчины делали шаг или два в сторону, почти не отрывая подошв от земли, и, хлопая в ладоши, возвращались на прежнее место. Женщины помоложе быстро двигались, покачиваясь из стороны в сторону, исполняя нечто вроде сдержанного танца живота, к тому же скрываемого одеждой. Их руки трепетали в воздухе, порхали туда-сюда, а те, кто постарше, раскачивались, подпрыгивали, приседали и при этом смеялись. Они больше не походили на черных ворон, как мне казалось еще совсем недавно. Песня все продолжалась, ей будто не было конца, она без перехода сменилась другой, потом третьей. Кто-то принес зеленый чай в стаканчиках, маленькое печенье, пахнущее миндалем, финики, что-то еще, внешне напоминающее сливочную помадку, и я с энтузиазмом протянула руку к лакомству. Увы, по вкусу оно оказалось не лучше древесины бальзы, [54] так что в моем рту, наполненном слюной, мгновенно стало сухо, и мечты получить удовольствие как ветром сдуло.
54
Бальза — тропическое дерево с влажной, но после сушки очень легкой древесиной. Из этого дерева был построен знаменитый плот «Кон-Тики», на котором норвежский путешественник Тур Хейердал со своей командой совершил плавание через Тихий океан к островам Полинезии.
Я бросила взгляд на часы. Боже праведный, какой ужас! Почти двенадцать ночи! Музыка наконец-то ненадолго умолкла, я поймала взгляд Таиба, и он подошел ко мне.
— Когда вы собираетесь ехать назад? — спросила я. — Мне надо предупредить Ив.
Его сдержанное лицо стало озабоченным, он потер ладонью щеку и сказал:
— Да-да, конечно. Подождите немного, я кое с кем переговорю. Всего несколько минут. Позвоните подруге, скажите, что с вами все в порядке, вы скоро вернетесь. Здесь должна быть хорошая связь.
Неужели? У черта на куличках, где-то посреди пустыни это казалось маловероятным, но я достала мобильник, посмотрела на экран и действительно увидела три палочки — связь почти идеальная. Я нашла в списке имя Ив, нажала на кнопку, и, что вы скажете, раздался гудок, за ним еще один.
«Эй, Ив! — подумала я. — Где тебя черти носят?»
Буквально через секунду, словно она подслушала, в трубке раздался голос:
— Алло!
— Ив! Это я!
Раздалось какое-то шуршание, будто подруга перекладывала аппарат к другому уху.
— А, это ты… Привет, Из.
Голос ее звучал как-то немного отстраненно, нечетко и вяло, казалось, она спала и еще не совсем проснулась.
— Извини, я не хотела тебя будить. Просто хочу попросить, не запирай дверь, я скоро приеду, хотя, наверное, уже будет довольно поздно.
Она что-то проговорила, но не мне, и так приглушенно, словно прикрыла телефон рукой. Я попыталась сосредоточиться, но вокруг все смеялись и болтали напропалую.
— Договорились, Ив? С тобой все в порядке? Как прошел день?
— Что? Мм… Ах да. Спасибо, отлично, просто здорово.
Вдруг, словно ее кто-то застиг врасплох, она испустила пронзительный визг, который быстро перешел в громкое и недвусмысленное хихиканье.
Потом подруга снова, правда безуспешно, попыталась закрыть ладонью мобильник, и я довольно отчетливо услышала ее голос:
— Отстань, Джез. Нет, отстань, говорю! Тсс, тихо, это Иззи.
Я тупо уставилась на телефон, будто на экранчике можно было увидеть нашу гостиничную комнату с темно-коричневыми изразцами и занавесками мышиного цвета. Интересно, зажгли они одну из ароматизированных свечей, которые Ив привезла с собой, или отдали себя в заложники суровой шестидесятиваттовой лампочке, которая свисала с потолка без всякого абажура? Сдвинули ли они две односпальные кровати или теснятся на узеньком матрасе Ив, переплетясь всеми своими голыми конечностями и лоснящимися от пота тренированными телами?
— Ох, Ив!..
Я вдруг почувствовала, как устала и опустошена.
— Что? Что ты сказала? С тобой все в порядке? Где ты?
— Да нет, ничего, все хорошо. Я с Таибом, у нас что-то вроде вечеринки в одной деревне к югу от города. Не знаю, долго ли будем добираться обратно, но ты за меня не волнуйся, хорошо?
Я дала отбой, и меня вдруг охватило отчаянное чувство полного одиночества. Я ощутила себя маленьким островком посреди огромного человеческого моря. Некоторые музыканты уже грели кожу своих барабанов у костра, а женщины играли на струнных инструментах, похожих на маленькие скрипочки странной формы. Детишки у их ног сосали финики. Вернулся Таиб об руку с человеком немного постарше, с сединой в волосах и густыми усами.
— Это Мустафа, он отвезет вас в Тафраут, — сказал он без всяких предисловий.
Таиб казался утомленным, словно уговорить Мустафу в том, что это сделать необходимо, ему стоило большого труда. Я во все глаза глядела на него, и мне стало еще более одиноко.
— Вы что, смеетесь? Я же совсем его не знаю. Кто он такой, откуда и так далее.
— Это мой дядя. С ним вы будете в полной безопасности. Кроме того, с вами поедет моя тетя с тремя дочерьми.
— А вы что, намерены оставаться здесь, гулять до утра?