Дорога судьбы
Шрифт:
– Чудесная женщина. Это я тебе говорю.
Действительно, Ханна не просто с одобрением отнеслась к Амелии, но искренне полюбила ее. Амелия завоевала ее сердце в тот момент, когда, засучив рукава, помогла приготовить обед для Иеремии, Сабрины, шестерых своих внуков и внучек. Именно она приготовила тогда большинство блюд, и получились они отменно, как ни тяжело было Ханне признать это. Блеск бриллиантов... быстрые, ловкие руки... фартук, повязанный поверх роскошного нью-йоркского платья... Она пролила на себя бульон, но даже виду не подала, что огорчена. С тех пор Ханна не переставала восхищаться Амелией.
– Она не просто чудесная женщина, Ханна. Она замечательный человек.
– Тебе следовало жениться на ней, Иеремия. –
– Возможно. Но теперь уже поздно об этом говорить. У каждого из нас своя жизнь, свои дети. Нам обоим так спокойнее.
Ханна кивнула. Все верно. Время безумств для него миновало. Пришел или скоро придет черед Сабрины. Ханна могла только надеяться, что девочка сумеет сделать разумный выбор и будет счастливее своего отца.
– Вы точно завтра едете в город?
Он кивнул:
– Всего на два дня.
– Приглядывай за Сабриной. Как бы она там не натворила чего-нибудь, пока ты будешь в банке. – Ханна по-прежнему считала, что девочке лучше остаться в Сент-Элене.
– Я говорил с ней об этом. Но ты же знаешь Сабрину.
Он легко представил себе, как она берет напрокат экипаж и несется в нем по Маркет-стрит. В руке у нее кнут, она улыбается и приветственно машет ему рукой, пролетая мимо. Эта картина вызвала у него улыбку, когда он шел мыть руки перед обедом.
Глава 19
Иеремия и Сабрина отправились в город на следующий день рано утром. Как всегда в последние годы, они доехали поездом до Напы, а там сели на знакомый пароход, который так любила Сабрина. Плавание на этом пароходе она всегда воспринимала как настоящее приключение. Она смеялась, озорничала и развлекала отца весь путь до Сан-Франциско, куда они прибыли еще до темноты. Путешествие теперь занимало гораздо меньше времени, чем несколько лет назад. Они успели пообедать в ресторане отеля «Палас», и за едой Иеремия все время наблюдал за дочерью. Она будет очень красивой девушкой, когда вырастет. Уже сейчас, в тринадцать лет, она была ростом не ниже большинства женщин в зале и даже выше некоторых из них. И все-таки лицо ее сохраняло детское выражение за исключением тех моментов, когда, поднимая тонкую бровь, она заговаривала с отцом о бизнесе. Тот, кто подслушал бы их разговор, не видя собеседницы Иеремии, вполне мог подумать, что это беседуют между собой два деловых партнера. Как раз сейчас Сабрину беспокоила проблема клеща, наносившего немалый ущерб виноградникам. Иеремию развлекала серьезность, с которой дочь излагала ему свои теории на этот счет, но по-настоящему виноградники никогда не входили в сферу его первостепенных интересов. Рудники заботили его в гораздо большей степени, и Сабрина упрекала его за это.
– Виноградники – это тоже очень важно, папа. Когда-нибудь они станут приносить больше денег, чем рудники, помяни мое слово.
То же самое она говорила месяц назад и Дэну Ричфилду, но он поднял ее на смех. Конечно, были в долине виноградники, начинавшие приносить доход, но его и сравнить нельзя было с прибылью, получаемой от рудников. Все это знали, и Иеремия не преминул сейчас напомнить об этом Сабрине.
– Через несколько лет положение может измениться. Посмотри, какие изысканные вина делают во Франции, а наш виноград оттуда.
– Как бы вы не сделались у меня маленькой пьяницей, юная леди. Слишком уж интересуетесь виноделием.
Он дразнил ее, но она не воспринимала его шуток.
– Тебе бы тоже следовало больше этим интересоваться.
– Достаточно того, что этим увлечена ты.
Ее интерес к виноградникам представлялся ему несколько более приемлемым, хотя в душе он понимал, что несправедливо лишать ее возможности думать и о рудниках тоже. У нее была замечательная деловая хватка.
На следующее утро он смог еще раз в этом убедиться, завтракая
– А чем ты сама собираешься сегодня заняться, малышка?
– Не знаю. – Отвечая, она задумчиво глядела в окно, так что он не мог видеть ее глаз.
Он слишком хорошо знал ее и сразу заподозрил неладное.
– Я привезла с собой кое-какие книги. Наверное, буду читать.
Какое-то время он смотрел на нее, затем перевел взгляд на свои часы.
– Будь у меня время подумать, юная леди, я бы, возможно, стал волноваться: либо ты не в себе, либо морочишь мне голову. Но тебе везет. Я опаздываю, и мне пора.
Сабрина одарила его улыбкой и поцеловала в щеку.
– До вечера, папа.
– Будь умницей. – Он похлопал ее по плечу и слегка сжал его. – Постарайся вести себя благоразумно.
– Папа! – В голосе ее звучала обида, когда она провожала его до дверей. – Я всегда себя так веду!
– Ха! – Иеремия хмыкнул, выходя из номера, а Сабрина радостно закружилась на одном месте.
Она была свободна до самого вечера и отлично знала, что будет делать. Она привезла с собой немного денег из Напы, да и отец, уходя, всегда оставлял ей достаточно на необходимые расходы. Сабрина сунула кошелек в карман своей серой юбки и сменила розовую кофту на заношенную шерстяную матроску, которую привезла с собой. Она надела старые сапоги, которых ей было не жалко, и уже полчаса спустя, удобно устроившись в экипаже, направлялась в район Ноб-Хилла. Она назвала адрес кучеру, а когда они прибыли на место, расплатилась и подошла к садовым воротам. У нее перехватывало дыхание, сердце прыгало в груди от возбуждения. Было трудно поверить, что наконец-то сбывается то, чего она ждала столько месяцев, нет, не месяцев, а лет! Она не знала, что станет делать после того, как перелезет через решетку. У нее не было намерения заходить в дом. Достаточно было просто оказаться в саду. И все же какая-то сила неодолимо тянула ее к этому особняку, построенному отцом для ее матери.
Дом Терстона, словно бы погребенный в собственном парке, стоял в молчании. Сабрина долго смотрела на него, затем, собравшись с духом, полезла на ворота в том месте, где никто не мог ее заметить за большим раскидистым деревом. Взбираясь наверх, она молила Бога, чтобы ее не увидел какой-нибудь сосед или прохожий не вызвал бы полицию. Через мгновение она уже спускалась вниз по другую сторону забора, чувствуя учащенные удары сердца. Спрыгнув на землю, Сабрина замерла, гордая от сознания совершенного поступка. Она находилась на священной земле дома Терстонов и теперь быстро углубилась в сад, торопясь скрыться, пока ее не заметили с улицы. Кустарники и деревья были огромными, как в джунглях, так что спрятаться в них не составило большого труда. Сабрина двигалась к дому, словно притягиваемая каким-то невидимым магнитом.
Она не могла не думать о своей матери. Как же ее любил отец, если выстроил для нее такой дом, и как же она должна была быть счастлива здесь! Сабрина представляла себе удивление матери, когда та впервые увидела этот дом: отец хотел, чтобы он стал для нее сюрпризом, но Сабрина не могла представить себе его былого великолепия. Как грустно было видеть сейчас огромные дверные молотки, потускневшие до неузнаваемости, заколоченные окна и сорняки, росшие между ступенями крыльца. Дом пустовал уже двенадцать лет и казался Сабрине очень печальным. Она с любопытством прижала нос к окну, чтобы увидеть комнаты, где когда-то жили ее родители. Ей даже показалось, что она сумела представить свою мать, хотя отец так мало о ней рассказывал, а Ханна и того меньше. И ей отчаянно захотелось узнать хоть что-нибудь о женщине, носившей имя Камилла Бошан-Терстон.