Дорога тьмы

Красников Андрей Андреевич

Я уже начал жалеть о том, что связался с каким-то непонятным типом, но тут собеседник посерьезнел и заявил:

— Мы с друзьями раньше до самой столицы ходили. Лет шесть назад или семь.

— До столицы? Туда же нельзя?

— Это сейчас нельзя, — тихо произнес мужик. — А раньше было можно. Раньше туда многие таскались.

— Понял.

— Места возле столицы дерьмовые, очень дерьмовые. Без хорошего амулета к ней мало кто совался, а кто совался, обратно уже не показывался. Но мы ходили и возвращались. Много раз.

— Ясно.

Перед нами

появились две огромные кружки с пивом, рассказчик жадно присосался к одной из них, а потом издал вздох облегчения:

— Хорошо. Прям совсем хорошо.

— Так а что дальше-то было? — спросил я, берясь за свою посудину. — Что именно случилось?

— А то случилось, малыш, что знающие люди в те края как-то перестали ходить. Зимой ходили, весной ходили, а летом смотришь… и никого. Мы тогда очередную вылазку спланировали, до самой границы добрались — и все.

— Что — «все»?

— Не захотелось нам дальше идти. Как отрезало.

— Вы что-то почувствовали? Страшно было?

— Тревожно, я бы сказал. Как будто на смерть собственную таращишься и думаешь, вперед идти или назад. Вот мы назад и повернули.

— Знакомо…

— А где-то через месяц заявляется в город один наш знакомый. И говорит, что в столице построили небесный храм, который забирает к себе всех достойных. Вроде как, если придешь к нему, то тебе сразу всяческий почет оказывают, уважение…

— Кто оказывает?

— Да хрен его знает, — вздохнул собеседник, рассматривая опустевшую кружку. — Еще пива возьмешь? И пожрать чего-нибудь.

— Само собой. Эй, красотка! Нам еще пива с колбасками!

— Умер тот знакомый через два дня.

— Как?

— Да просто умер и все. Пришел, рассказал пару небылиц и сдох, как собака шелудивая.

— Странно это все, — заметил я, допивая свою порцию. — А потом?

— А потом мои друзья захотели глянуть, что там происходит. Я этих дураков отговаривал, но они решили, что самые умные. Пошли — и больше их никто не видел.

— Вот дерьмо.

— Не то слово, малыш, не то слово. Но самое дерьмовое, что об этой истории весь город узнал. Караванщики, собиратели разного старинного дерьма, мелкота всякая. И теперь туда целые толпы дураков идут.

— Идут, но не возвращаются?

— Почему же не возвращаются? — улыбка мужика превратилась в оскал голодной акулы. — Иногда возвращаются, рассказывают нам, что их друзья отправились в лучшие миры, а затем снова уходят. И больше их уже никто никогда не видит.

— А что…

— Пойду я, малыш. Ночь на дворе.

Глава 11

Короткий разговор с охочим до бесплатной выпивки забулдыгой не принес никакой реальной конкретики, однако вселил в мою душу еще больше смутных подозрений — хотя вокруг до сих пор не происходило ничего из ряда вон выходящего, у меня сложилось очень стойкое ощущение какой-то неприглядной тайны. Тайны, о которой все знают, которую никто особо не скрывает, но до которой чрезвычайно сложно додуматься самостоятельно. Странная работа городской защиты,

странное поведение людей, странный рассказ — все эти мелкие фрагменты общей картины упорно не давали мне покоя, заставляя часами напролет бродить по тавернам и кабакам, пить осточертевшее пиво, а также ввязываться в разговоры с оказавшимися рядом посетителями. И хотя на первый взгляд польза от такого занятия была крайне сомнительной, в конце концов оно дало-таки нужный мне результат.

— Я вот думаю на днях в столицу двинуть, — заговорщицким тоном сообщил я очередному бармену, прихлебывая только что полученный напиток. — Слышали оттуда какие-нибудь новости?

— Да какие там новости, — лениво ответил дородный усатый мужик, в лучших традициях голливудских фильмов протирая тряпочкой длинную стойку. — Деревенские бегают по округе, пришлых дурачков щиплют, да кукурузу выращивают. У них других занятий-то и нет, считай.

Пассаж про дурачков я уже неоднократно слышал — местные жители не стеснялись признаваться в том, что считают отправлявшихся на поиски небесного храма мечтателей очень недалекими людьми. А вот тот факт, что их кто-то «щиплет», всплыл только сегодня.

— Щиплют, значит? И как это делается?

— Так ценами жеж. Купил здесь овцу за сотню золотом, отвез туда, сбагрил этим убогим за три сотни — и все счастливы. Не обижайся, я не тебя имел в виду.

— А на кой черт им овца?

— Так дорога-то дальняя, жрать всем хочется.

— Ясно. А из столицы давно люди возвращались? Мне рассказывали, что оттуда вообще никто не приходит.

— Приходят, не приходят… был пару месяцев назад один мужик, три дня про свой храм трещал, а затем упился до смерти, как дворняга подзаборная. Еще пива будешь?

— Обязательно, — кивнул я, чувствуя, что в кои-то веки нащупал интересную ниточку. — И колбасы жареной, иначе тоже упьюсь к чертям.

— Да с этой водички никто не упивается, — добродушно хмыкнул собеседник, подбрасывая дрова в маленькую печь. — Вот с винами сладкими такое часто бывает.

— Что-то не видел я тут никаких вин.

— Спрашивать надо. Они не у всех попадаются.

— Ясно. А этот пьяница что-нибудь интересное говорил?

— Да как обычно. Дескать, прошел до самой Аншанассы, отбился от всех самых страшных демонов, а затем проводил друзей к небесному храму и вернулся. Этот бред уже никто слушать не хочет.

— У нас на севере об этом мало что знают. Байки все время гуляют, но я о таких вот рассказах первый раз слышу. Точнее, не совсем первый, но только здесь хоть что-то начал понимать.

Бармен еще раз хмыкнул, отправил на грубую сковородку несколько кусков аппетитно выглядевшей колбасы, после чего весело рассмеялся:

— Правду говорили, что ты рано или поздно до меня дойдешь. А я думал, терпения не хватит.

— Э… в смысле?

— Думаешь, тут никто не заметил, что какой-то седой мальчишка про небесный храм днями и ночами повсюду спрашивает? Ребята уже ставки принимают, доберешься ты до очередного кабака или бросишь наконец-то это дело.