Дорога уходит в даль… В рассветный час. Весна (сборник)
Шрифт:
Это дорогой товар! Товар – люкс! Хана даже запинается, называя цену: три копейки за штуку… Я беру все, что у нее есть, – десять штук. Хана столбенеет от моего мотовства.
– Хана! – говорю я ей негромко, но до чего счастливым голосом. – Хана, мне сегодня заплатили за работу!
Последнее затруднение: как доставить яблоки к нам домой?
Я, конечно, могу понести банку. Хана дает ее мне взаймы до завтра. Но ведь это непременно кончится плачевно. Я ведь, как говорит Леня, «черт косолапый»! Поскользнусь, упаду, банка разобьется, яблоки вывалятся на грязный тротуар, залив попутно своим
От одной мысли о такой катастрофе я холодею.
Выручает та же Хана:
– Э, барышня, мне бы ваши заботы!.. Вот моя внучка Шуля, она понесет банку с яблоками… Ну конечно, дадите ей, сколько вам не жалко, – копейку или две за фатыгу (за труд).
Носительница такого поэтического имени (Шуля – уменьшительное от Суламифь) благополучно доставляет банку с мочеными яблоками до самой нашей кухни. Я даю ей десять копеек.
– А у меня сдачи нету, – говорит она с огорчением.
– Не надо сдачи. Это тебе.
– Мне? Все десять копеек?
Тебе, Шуля. Тебе, милая… Ты рада? Ох, как ты рада! Ты даже забываешь проститься со мной. Ты улепетываешь во всю прыть, словно боишься, как бы я вдруг не раскаялась в своей безумной щедрости.
Сегодня у меня большой день. В первый раз в жизни я получила плату за свой труд.
Глава шестнадцатая
День рождения
– Мы хотели вас просить… – начинает Маня.
– Мы хотели вас очень просить! – поправляет ее Таня.
Разговор этот происходит у нас дома. Девочки пришли ко мне, как сразу заявила Маня, «чтобы поговорить». А Таня поправила: «Чтобы поговорить об очень важном деле!» В чем же состоит это очень важное дело?
14 декабря – день рождения Тани и Мани.
– Обеих в один день? – удивляюсь я.
Нет. Они родились в разные числа разных месяцев. Но празднуют в один день.
– Почему? – не понимаю я.
Девочки беспомощно переглядываются. Я вижу, что вопрос мой для них неприятен (вскоре я понимаю и то, почему именно он для них неприятен, и уже не настаиваю).
Так вот, 14 декабря – день их рождения. Им, конечно, хотелось бы отпраздновать этот день.
– Отпраздновать по-человечески… – с горечью объясняет Таня. – Теперь вы понимаете?
Конечно, понимаю. Разве с их сумасшедшей мамашей можно сделать что-нибудь по-человечески?
Я тем сильнее жалею бедных девочек, что для меня день моего рождения – 24 августа – один из самых счастливых дней в году! Еще недели за две до этого я начинаю составлять список желаний (в раннем детстве я озаглавливала его: «список жиланей»). В этот список я вношу все, что мне хотелось бы получить в подарок. Когда-то это были главным образом игрушки. «Такую куклу, как у Риты и Зои, чтобы пищала, закрыв глаза», или «не очень большой пистолет, чтобы всетаки умел чем-нибудь стрелять не очень громко». На удивленный вопрос мамы, зачем мне вдруг понадобился пистолет, я объясняю: может на моих кукол напасть волк или другой зверь? Может. Надо в него стрелять или нет? Надо. Но, поскольку я сама страшно боюсь выстрелов, хорошо бы, чтобы пистолет стрелял не пороховыми пистонами, а, например, горохом… Дней за пять до дня моего рождения
И все ребята у себя дома тоже волновались, зная и понимая, что я, наверное, реву – боюсь, как бы дождь не испортил мне праздник. К пяти часам дождь обычно проходит, собираются мои гости и начинается веселье. Маленькие, мы играли во всякие игры: в фанты, в носы, пословицы, «барыня прислала сто рублей». Подросли – стали разыгрывать шарады, танцевать.
Но, сколько я себя помню, весь день моего рождения с самого утра я жду своего главного гостя, самого желанного: папу! И, как на грех, именно в этот день – каждый год! – у папы оказываются тяжелые больные, которых нельзя оставить ни на один час…
Я жду папу, и все мои гости тоже ждут его, потому что, если ему удается вырваться хоть на полчаса, он вносит необыкновенное веселье и оживление в наш ребячий праздник. Папа умеет комически «обыгрывать» даже свою беспомощность и отсутствие «светских талантов». Например, папа не умеет танцевать ничего, кроме польки, да и ту… «унеси ты мое горе на гороховое поле», – как говорит мама. Но папа усердно танцует все танцы, которых не знает даже по названию (падекатр, падепатинер), топает ногами, приседает, кружится, как медведь, – и все, глядя на него, умирают со смеху.
Но чаще всего папе не удается вырваться в этот день даже на полчаса. Он приезжает поздно, иногда почти ночью – гости давно разошлись, – но мы с мамой всегда ждем его. Мы вскакиваем с постелей, накидываем на себя халаты и начинаем угощать папу.
Иногда от усталости он еле держится на ногах и не очень соображает, что он делает и что ест.
– Яков, не начинай с шоколада – ты выпьешь его потом.
– А я уже выпил. Думал, бульон. То-то смотрю – он какой-то сладкий! И – коричневый почему-то…
– Папа, отчего ты не ешь миндальный торт? Мама положила тебе такой аппетитный кусок!
– Батюшки, я нечаянно посолил его! Страшно невкусно получилось… Я думал: котлета, а Юзефа всегда забывает посолить…
Очень часто папа не остается после этого ночевать дома – он вырвался только на полчаса и спешит к своим больным. Но все-таки он приехал, хоть на считанные минуты, и это чудесно!
– Ну до свидания! – прощается папа с нами. – Знаменитый был торт… миндальный, что ли? – говорит он, забыв, что только что посолил его. Вряд ли торт стал от этого вкуснее.
Вот как радостно я всю жизнь помню день своего рождения.
Я даже не всем рассказываю об этом – ведь у очень многих людей нет таких чудесных воспоминаний. И потому мне так странно и грустно слышать, каким бессмысленным мучительством отравлен для Тани и Мани день их рождения!
Примерно недели за две до этого дня мадам Бурдес начинает по многу раз в день в разговоре давать зловещие обещания и клятвы:
– В этом году – клянусь! – никаких дурацких праздников у меня в доме не будет!