Дорога в бесконечность
Шрифт:
– Я хочу увидеть Север, - прошептал ей на ухо Саша. То же море, но в других широтах. Я всегда мечтал об этом. Мать, неужели ты лишишь меня мечты?!
Это подвело Вику к тому, что она дала письменное разрешение на рейд Саши. Утром она уехала на работу, вечером побежала по частным урокам. Вернувшись домой, женщина не обнаружила дома младшую дочь. Они созванивались днем, и Алла обещала ждать маму за ужином. Еда была свежеприготовленной — тушеная картошка и последняя курица из морозилки, зажаренная с кабачками. Но вот самой Аллы дома не было.
Нервничая, Вика зашла в интернет. Дочь не отвечала на звонки... Возможно, она оставила сообщение в соцсетях.
То,
Буквально за сутки курс доллара вырос почти в два раза.
Часть 2.
Глава 14
Холодный и мокрый декабрьский снег шел уже целый день. Он покрывал хлопьями дома, машины и пробегающих по улице людей. Казалось бы, на улице плюсовая температура... Но, из-за влажности воздуха, было такое ощущение, что на улице очень холодно. И люди, оскальзываясь на замерзших лужах, запахивали куртки и пальто.
Из здания суда, сгорбившись, выходила Вика Калинина. Одетая в потертые джинсы и утепленную жилетку, с собранными на шее волнистыми волосами, она казалась моложе своих лет. Но глаза ее выражали такую тоску, что становилось понятно: ситуация для нее оказалась безысходной.
«Обратить взыскание на предмет залога. Реализовать данное жилое помещение в счет уплаты долга банку. Дом выставить на торги. Остальную сумму долга реализовать в счет зарплаты и иных доходов должника».
В руке у нее было три листа, на которых излагалось решение суда. Все. Она и дети могли остаться без крыши над головой в течение нескольких месяцев... И суду было все равно, что для уплаты кредита она продала свою добрачную комнату, полученную от государства. В то время она, молоденькая дура, любила Дмитрия и не сохранила даже договора купли-продажи, а уж тем более — выписки о переводе суммы денег. Теперь она теряла все, и оставалась бомжом со своими детьми.
Антон Арсеньевич до своей смерти помогал Вике, как мог, делясь деньгами от своей небольшой зарплаты сельского фельдшера. Однажды он даже заявил, что в своем завещании запишет дом в деревне на Аллу, соответственно, Вика сможет распоряжаться имуществом до ее совершеннолетия. И никакой банк не сможет отнять по суду жилье несовершеннолетней, чтобы покрыть бесконечно растущий валютный долг. Свекор умер неожиданно от сердечного приступа, не успев оставить вообще никакого завещания. Значит, и эта слабая надежда на спасение была потеряна. При отсутствии завещания наследником первой очереди становился Дмитрий.
Вообще, с тех пор, как возникла проблема с кредитом, Вике помогали все. Саша присылал большую часть своего заработка. Алла покупала в дом продукты на свою крохотную стипендию, к тому же, нашла какую-то подработку. Она уже была должна Горгадзе, Багавиеву и еще нескольким знакомым. Даже Татьяна, которая два месяца назад устроилась секретарем в строительную фирму, одолжила ей денег. Все бесполезно. Разовая просрочка выплаты потащила за собой бешеные проценты. Это была черная дыра.
После того, как зачитали решение суда, Вика ощутила какую-то странную пустоту. Все. Почти полгода борьбы за свое жилье — напрасно. Она знала, что в Москве и Санкт-Петербурге валютные ипотечники, коллеги по несчастью, борются, как могут. В новостях периодически писали об их митингах, голодовках и обращениях к властям. Но, после того, как гарант Конституции во всеуслышание
А она, кажется, была одной-единственной дурой в их городе, попавшейся в эту ловушку. Валютные кредиты активно выдавались в развитых регионах, к которым нельзя было причислить данную область.
Вика почувствовала прилив ненависти к Дмитрию. Человек, с которым она прожила половину жизни, любила, рожала от него детей, так подставил ее. Про параллельную семью лучше не вспоминать... Так еще и осознанно подставил ее, не дав договориться с банком. Хотя... на самом деле, она сама дура, что слепо доверяла, дала себя вогнать в такую ситуацию.
Сейчас она шла по каменной мостовой вдоль берега реки. Рядом располагался торгово-развлекательный центр... Вика подумала, что сейчас по нему прохаживаются люди, делают покупки. Еще недавно она тоже вела обычную, размеренную жизнь учительницы, матери семейства. А теперь все полетело прахом!
Безысходность. Ей никогда не заработать таких денег. Тем более, не имея крыши над головой. А ведь выход может быть очень простым!
Повинуясь неожиданному импульсу, Вика подошла к мосту, идущему через реку на другой конец города. Опершись замерзшими руками о перила, она перенесла одну ногу через заграждение.
Позади нее кричал что-то молодой женский голос. Его звуки уносил ветер.
* * * *
– Обед!
Надзиратель прошел по длинному коридору, ударяя дубинкой в решетку каждой камеры. Мужчины, по пять в каждой из них, зашевелились, готовясь к построению перед едой.
– Калинин!
– сосед по камере, пожилой мужчина с уже далеко не первой судимостью за кражу, толкнул его в бок.
– Вставай.
Дмитрий, потянувшись на нарах, с неохотой встал. Он уже привык, что эта темная тесная камера — его дом на последующие пять лет. Конечно, тюремная баланда не вызывала у него аппетита, но есть-то хотелось. Его соседям постоянно прибывали передачи с воли, поэтому, было какое-то разнообразие в питании...
Ему же ничего не передавали, и никто не приходил — с тех пор, как умер отец. Дмитрий испытывал жгучую ненависть к своим бывшим женщинам. Они выступали против него на суде, и настроили детей так, что они теперь знать отца не хотели. Могли бы отозвать заявление, хотя бы из благодарности за прожитые вместе годы! Недавно он с мрачным удовлетворением узнал, что Вике тоже приходится несладко — ее с детьми вот-вот выкинут из дома. А вот Танька приспособилась к жизни. Она даже воспользовалась услугами специалиста по семейным делам, и взыскала с него алименты на сына. Правда, в суде они подписали мировое соглашение, по которому она отказывалась от алиментов, в обмен на дом, купленный Дмитрием. Татьяна работала, воспитывала сына... и, стерва такая, не жаловалась на жизнь.
В камере его приняли настороженно. Контингент был самый разнообразный, от мелких воров до матерых убийц. Так что, он со своим причинением вреда здоровью средней тяжести, не был здесь дивом. Другое дело — то, что до сидельцев дошли сведения о его издевательствах над детьми. Друзей он, конечно, здесь не приобрел, как и врагов. Немного больше общался с пожилым вором, который считался здесь патриархом.
После обеда заключенных вызывали в специальную комнату для получения передач. Дмитрий, в очередной раз подумав, что ему ничего не пришло, отправился с остальными в камеру.