Дорога в две тысячи ли
Шрифт:
Раненых все везли и везли в лагерь, и Таня успела несколько раз сбиться со счету, сколько телег со стoнущими, хрипящими и истекающими кровью чускими воинами въехало через ворота. В один прекрасный весенний день, перебирая свои предыдущие записи, она вдруг поняла, что должна сделать. И новая идея, словно солнце озарила сумрачные долины её души, согрела и сподвигла на новые подвиги во имя исторической науки.
Конечно же, бумага, хоть и грубая, но дорогая, для сохранности исторических фактов никуда не годилась. Она сгниет, сгорит,истлеет, в конце концов, чернила
Татьяна запишет на связках длинных узких пластинок всё, что сможет увидеть, услышать и выспросить об этой войне и этом времени. Не для синологов будущего, нет! Для Сыма Цяня, вот для кого! Он был дотошный, он непременно отыщет её хроники где-нибудь в архивах Чанъаня и на их основе напишет «Ши-цзи». Только так Татьяна Орловская сможет послужить музе Клио, единственному языческому божеству, которому поклонялся её отец.
И небесная госпожа вдохновенно занялась каллиграфией, попутно расширяя свои знания древних иероглифов.
Правда, с показаниями живых свидетелей заминочка вышла. Рядовые солдаты двух слов связать не могли, чтобы описать свoи впечатления. А банальное «все побежали и я побежал, а потом я циньца - хрясь, а он меня – бац» потомкам вряд ли покажется интересным.
– А слуга говорил госпоже, что про битвы надо выспрашивать у генералов, – ворчал Сунь Бин, не одобрявший этих внезапных снисхождений к простым смертным.
– Наше дело маленькое – идти, куда пошлют, и делать то, что приказано. Остальное нас не касается.
– А как твое имя пишется, дядюшка?
– внезапно спросила Тьян Ню.
Чиниться телохранитель не стал - показал. Мало ли какая у небесной госпожи надобность возникла. А, между тем, Таня твердо решила увековечить имя своего спасителя и защитника. Пусть Сыма Цянь ссылается в своем труде на «Хроники Сунь Бина»,и все последующие поколения ученых поминают простого чуского солдата в диссертациях и с университетских кафедр. Должна же быть в этом мире справедливость?
Света в шатре главнокомандующего было столько, что Таня опасалась, как бы пожар не случился. Когда внутрь проникал сквозняк, то дюжина здорoвенных многоярусных шандалов с полусотней свечей на каждом отбрасывали причудливые пляшущие тени на ткань полога. И казалось, ещё один резкий порыв ветра,и всё вокруг вспыхнет. Но мужчины, вдумчиво игравшие в вейци, не обращали на такие мелочи внимания.
Казалось бы, после оглушительной победы над циньцами Сян Юн должен был устроить грандиозную пьянку, но он ограничился раздачей солдатам внеочередногo ужина.
– Ешьте сколько влезет, мы захватили достаточно припасов!
– провозгласил он, вернувшись в лагерь. – Мясо прямиком из Саньяна! Что может быть лучше?
Его слова тут же подхватили, понесли дальше,и через несколько минут оголодавшее войско в едином порыве взревело радостно в ответ.
– Голодный солдат – злой и отважный солдат, - негромко заметил Цин Бу.
– А на сытый желудок радуешься победе втройне. Вы поступили мудро, главнокомандующий Сян.
Его, носившего титул Данъян-цзюнь, единственного Сян Юн пригласил разделить ужин, кувшин вина и общество небесной госпожи. И надо сказать, что из всех военачальников, сражавшихся под началом Сян Юна, Татьяне он нравился больше прочих. И даже жуткое клеймо, выжженное у него на лице, не страшило девушку. Зато он не робел перед небесной девой, но и не наглел, а оставался дружелюбен и вежлив. Иные кoмандиры порой так пялились на Таню, что умудрялись чарку мимо рта проносить.
– Коль так дальше пойдет, – сказал Цин Бу, делая очередной ход.
– То я разгромлю вас, главнокомандующий. Прямо, как накануне вы побили последнего из Ванов.
– Что ещё за Ваны?
– спросила Таня и придвинула ближе ящичек с писчими принадлежностями.
– Расскажите мне скoрее.
– Прекрасная Тьян Ню пишет летопись наших деяний, - не удержался и похвастался Сян Юн. го прямо-таки распирало от гордости.
– Вот как?
Если Цин Бу и удивился столь странному для женщины занятию, то вида он не подал.
– Три поколения циньских полководцев, и этим всё сказано, - молвил он. – Ван Цзянь и его сын Ван Бэнь, натворили дoстаточно, чтобы внуку судился весь вчерашний позор.
– Я захватил злосчастного Ван Ли в плен, - пояснил Юн, отбивая атаку белых камушков соперника. – Не видать вам, Данъян-цзюнь, моего поражения.
– А причем здесь дед и отец? – спросила Таня, придвигая свою циновку ближе к военачальнику Цин.
– При том, что полководец в третьем поколении непременно терпит поражение. Мертвых и поверженных предками так много, что их потомок неизбежно испытает из-за этого несчастье. Ван Ли именно тaков и таково его воздаяние.
– Какая интересная теория.
Из неё следовало, что потомкам Сян Юна грозили одновременно все казни египетские, стольких он убил и поверг за свою короткую жизнь. Вот только будут ли у него потомки?
– Цинь нарушает кодекс нравственности, следовательно, её генералы тоже, – со всей серьезностью заявил Цин Бу.
– Мы это исправим.
«О да, – подумала Тая, усилием воли отгоняя мысли о будущем Сян Юна.
– Они уж исправят так исправят».
– Так расскажите же мне про вчерашнюю битву, - сказала она, старательно размешивая тушь и хватаясь за кисточку.
– Только непременно во всех подробностях. Потомки должны помнить о героях прошлoго.
Это было так здорово, слово за слово разговорить двух полководцев, разбудить в них азарт! Не прошло и десяти минут, как они, словно мальчишки, захлебываясь словами, перебивая друг друга, споря и похваляясь, поведали девушке из будущего о своей победе. Сян Юн вскочил с места и стал показывать в лицах, как его армия подошла с юго-востока и охватила полукольцом осаждавшие Цзюйлу циньские части. Он рычал,тут же смеялся, размахивал руками и отталкивал лезущего с уточнениями Цин Бу.
– Да если бы не гарнизон города и северобережная армия Чэнь Юя, хрен бы мы отсекли основные силы от отряда осаждавших!