Дорогая Альма

Гавен Михель

– О какой девушке ты говоришь? – настороженно поинтересовался Раух.

– Из Красной армии, – ответила Маренн. – Ветеринар. Служила в школе, где тренировали собак для охраны границы. Здесь недалеко, у села Легедзино, вчера был тяжелый бой. Их батальон пограничников остановил наступление «Лейбштандарта» практически без патронов и без гранат, дрались врукопашную, и собаки и люди.

– Остановили наступление «Лейбштандарта»? – Раух присвистнул. – Собаками?

– Да, у меня сегодня с транспортом поступило около шестидесяти раненых не только с колотыми ранениями – штыком и охотничьими ножами – и огнестрельными, но и с серьезными покусами. И это только тяжелых отсортировали. Кто полегче, тех в другой госпиталь отправили. – Маренн помолчала,

потом продолжила: – Как я поняла, из пограничников только эта девушка уцелела и две собаки при ней. Их спрятал лесник в сторожке. Иван, хозяин этого дома, хорошо знает их. Он попросил меня оказать девушке помощь. Так что я сама ее видела и разговаривала с ней вчера ночью. При ней, конечно, документы, обмундирование. Хоть и обещали все в лесу спрятать, но что толку? Начнут искать – найдут.

– Не позавидуешь. – Раух покачал головой. – Олендорф искать умеет. Все перероют. И в огород, и в лес заглянут. Но думаю, этого и не потребуется. Скорее всего, ее выдадут свои. Мюллер хвастался на совещании, что на восточных территориях в полицию на паек от кандидатов отбоя нет. Так, чтобы взяли на довольствие, надо отличиться. Доложат и не вздрогнут. Желающих найдется немало.

– Что же делать? – Маренн пристально посмотрела на него. – Забрать в госпиталь я ее не могу. Здесь кругом охрана. Кроме того, столько глаз и ушей. Обязательно донесут. Олендорф просто явится в госпиталь и заставит выдать ее. Противостоять ему напрямую я не смогу, не имея оснований. Впрочем, я все это понимала и раньше. – Она встала и подошла к окну. – Но все-таки надеялась спрятать ее в госпитале. Сейчас, после того, что ты мне рассказал о директиве, все встало на свои места. Хорошо, что я послала Джил к фрау Марте попытаться получить резолюцию рейхсфюрера о санатории. Спасти эту русскую фрейлейн и лесника с женой можно, только если вовсе отменить операцию Олендорфа в этой местности. Другого выхода нет, – заключила она, обернувшись. – Теперь я это вижу ясно.

– Пожалуй, ты права, – согласился Раух. – Главное, чтобы Джил успела.

– А мы потянем время. – Маренн улыбнулась. – Надо дать знать Олендорфу, что я не отвергаю окончательно его предложение поучаствовать в операции. Но пока у меня очень много работы, – сообщила она, возвращаясь к столу. – Посмотрим, согласится ли он подождать. Ведь его очень занимает мысль представить Гейдриху, а через него фюреру результаты своих психологических опытов. Такое рвение очень может способствовать его продвижению по службе. Так что ради будущей карьеры, может, и подождать денек, как ты считаешь?

– Это рискованно, Мари. – Фриц ответил озабоченно. – А если не удастся вообще получить резолюцию рейхсфюрера? Если он отложит решение на неопределенный срок? Тебе придется участвовать во всей этой истории? Отказаться уже будет трудно.

– Может быть, и не придется отказываться. Кто знает, Фриц, если все пойдет, как ты говоришь, не исключено, только мое участие как-то спасет этих людей. Хотя я и сама плохо себе сейчас представляю, как. Если рейхсфюрер не согласится поставить резолюцию и наш план сорвется, мне придется участвовать. Нам придется участвовать, Фриц. – Она посмотрела Фрицу прямо в глаза. – Мы не сможем отойти в сторону. Мы будем участвовать и спасем того, кого удастся спасти. Иначе мы сами себе не простим. Никогда. Ты не согласен?

– Я согласен, Мари, – ответил Раух, помолчав. – Ты знаешь, я всегда на твоей стороне. Всегда.

– Спасибо, Фриц. – Маренн с благодарностью положила руку поверх его руки, потом сняла телефонную трубку. – Тогда я звоню Олендорфу.

– Я очень рад, дорогая фрау Сэтерлэнд, что вы изменили решение. – Низкий баритон штандартенфюрера на другом конце провода звучал почти елейно. – Уверен, мы легко найдем с вами общий язык. Да и вы получите бесценный опыт. Что же касается вашей просьбы, – он сделал паузу, раздумывая, – я понимаю, что на фронте идут ожесточенные бои. И вы, фрау Сэтерлэнд, совершенно незаменимый специалист. В вашем внимании нуждается множество

верных солдат фюрера. О вашем таланте возвращать практически из царства мертвых слагают легенды. – Было слышно, как он рассмеялся. – Но поймите и меня. У меня приказ начать операцию ровно в семь утра 2 августа. Как только «Лейбштандарт» покинет эту зону, мы должны сразу же выставить оцепление, чтобы ни одна мышь не проскользнула. И мы так и сделаем. Но учитывая вашу занятость… – Он снова помолчал. – Хорошо. Я знаю, что, кроме вас, в госпитале нет специалистов, которые могут произвести операции определенной сложности. Я готов подождать до полудня. Но если вы задержитесь – что ж, начнем без вас. Присоединяйтесь. Однако самое интересное всегда бывает вначале, фрау Сэтерлэнд. – Он снова как-то слащаво рассмеялся. – Когда еще никто только не напуган, только растеряны. Когда они еще не подозревают, что их ожидает. Вот это самый захватывающий момент – как мышка сама лезет в мышеловку. Если вы пропустите – много потеряете. Не советую. Уж поверьте. Знаю по опыту.

«Не сомневаюсь», – подумала Маренн.

– Я постараюсь успеть, штандартенфюрер. – Маренн хотелось ответить как можно более беспечно, но получилось натянуто. – Однако есть еще одна просьба, – добавила она.

– Слушаю вас.

– Вот ко мне сегодня прибыл адъютант бригадефюрера СС Шелленберга гауптштурмфюрер СС Раух, – сообщила Маренн. – По служебной необходимости. Однако, узнав о моих планах, тоже хотел бы присутствовать. Много слышал, но ни разу не видел воочию. Надеюсь, вы не будете возражать. – Она напряглась, ожидая ответа. Впрочем, к ее удивлению, Олендорф даже обрадовался.

– Нисколько. Буду счастлив, если гауптштурмфюрер к нам присоединится, – откликнулся он. – Потом составит отчет о наших действиях бригадефюреру, и, я уверен, у нашей службы перед рейхсфюрером появится еще один влиятельный покровитель. Благодарю вас, фрау Сэтерлэнд, что поставили гауптштурмфюрера в известность о наших действиях. Итак, завтра в полдень присылаю за вами машину, – резюмировал он решительно. – Жду обоих.

– Благодарю, – согласилась Маренн. – Хайль Гитлер.

– Хайль.

Из телефонной трубки понеслись короткие гудки. Маренн несколько мгновений смотрела в темноту за окном. Затем, повесив трубку, обернулась к Рауху.

– Итак, никаких суток у нас нет, – сообщила она. – И не мечтайте.

– Я слышал.

– До полудня завтрашнего дня. И не дольше. Оцепление выставят уже в семь утра. Успеет ли Джил? Я сказала ей, что Фелькерзам поможет ей связаться со мной. А если он куда-нибудь уедет? Ведь у нас на счету каждая минута.

– Уверен, Джил знает об этом, – успокоил ее Раух. – Она найдет решение.

– Надеюсь, что сообразит. Надо предупредить Пирогова. – Маренн быстро направилась к двери. – Сейчас я скажу Ингрид, чтобы она его позвала…

– Надо немедленно предупредить. Пусть уходят в лес. – Пирогов побледнел, узнав о том, что произойдет утром. – Я пошлю Юру.

– Ни в коем случае, – остановила его Маренн. – Сейчас комендантский час. Все передвижения возможны только по специальным пропускам. Его схватит патруль.

– Что же тогда делать? – Пирогов явно растерялся. – Их всех расстреляют.

– Просто прятаться в лесу бесполезно, – заметил Раух. – Не обнаружив жителей в домах, они начнут прочесывать лес. И всех найдут. Есть ли какое-то надежное укрытие?

– Надежное укрытие? – Пирогов на мгновение задумался. – Да, есть. Старая хижина князя Сигизмунда Свирского на островке на болотах. Знаете ли, князь вел увеселительный образ жизни. – Пирогов слегка смутился. – Патронировал артисток местного и львовских театров. И скрывал от жены свои похождения. Так там у него была хижина для свиданий. Не знаю, в каком состоянии эта хижина сейчас, не разрушилась ли. Давненько там никого не было, с самой смерти Сигизмунда Рогановича. А это уж побольше чем полвека назад случилось. Казимир Сигизмундович отца осуждал и в места, где тот с артистками развлекался, наведываться не желал. Так и стояло там все брошенное.