Дорогая кузина
Шрифт:
— А это что еще за шмакодявка?
Илья почесал нос:
— Что в твоем понимании значит шмакодявка?
— Кто-то маленький и мерзкий.
— Гм… Это Лидочка Маякова. Прошу любить и жаловать!
— Обойдется твоя Маячиха! — заявила Инга. — Зачем тебе такая страшилка?
Она подошла к спящей и остановилась над ней, рассматривая презрительно и надменно.
— Получше найти не мог? Волосы как пакля, нос круглый, ресницы еле видны! Твою девку надо красить с утра до ночи! Тогда, может, она на что-нибудь и сгодится. Да и то вряд ли! А в постели
Илья задумался. Слишком провокационный вопрос, чересчур в лоб… И ведет себя сестра, как собака на сене…
— Молчишь? — ехидно спросила Инга. — Сказать нечего?.. Пустое дело! Ну, ладно… — она присела на стул. — Я ненадолго, хотела тебя поздравить и увидеть. Есть и пить не буду, можешь не угощать. Разве что за твое здоровье… Расскажи, что за работа, и я побежала. У меня дела.
Илья тоже сел на стул:
— Работа… Она уж очень левая… О ней трепаться не след. Связанная со взломом сайтов и заражением их вирусами. Мне дают список фирм-конкурентов, и я их быстренько вышибаю из игры на долгое время…
— А когда ты всех вышибешь? Тебе придется искать новую работу? — разумно осведомилась Инга.
Илья снова смущенно почесал нос:
— Ну, в общем, да… Ты права. Занятость временная. Но мы живем сегодняшним днем, о завтрашнем не думаем.
Инга одобрительно кивнула:
— Я точно так же. И все остальные. Иначе не получается.
— А я ведь тебе тоже приготовил подарок, — хитро прищурился Илья.
— По какому случаю? — удивилась Инга.
— Да так, без всякого случая… — пожал плечами брат. — Почему, чтобы сделать подарок, нужно обязательно искать повод?
Он протянул ей книгу.
Инга еще больше удивилась и взяла книгу в руки:
— Сорокин, что ли? Нынче это модно…
— Да нет! Зачем тебе Сорокин? Перевод времени…
На обложке красовалось — "Настольная книга стервы".
— Ну, ладно, — пробубнила Инга. Она собралась обидеться и с размаху врезать книгой кузену по лбу, но передумала. Не хотелось ссориться с братом. — Подарок — это некое представление о том, кому он предназначен. Значит, твое представление обо мне. Вероятно, правильное… Ты будешь смеяться, но я ответила тебе по-королевски. Если простую женщину назвать стервой, она встанет в позу и заорет, а назови стервой королеву, она снисходительно уронит: "Кто знает… Может быть, я и в самом деле такая…"
— А голову не отрубит?
— Чтобы рубить голову, нужна серьезная причина, а по поводу подобных вещей… Королева стоИт выше них.
— Ты видишься с Павлом? — неожиданно спросил Илья.
— Достал ты меня прямо этим Павлом! — взорвалась Инга. — Без конца о нем спрашиваешь! Можешь сам ему позвонить и все обо мне выяснить!
— Ты стала шикарная женщина! — продолжал гнуть свою линию Илья, тогда еще почти ничего не знающий о жизни кузины, но о многом догадывающийся. — Откуда у тебя такие шмотки? И косметика, и духи?.. Родители ведь не могут…
— От верблюда! — резко оборвала его Инга и хмуро свела брови. — Еще вопросы будут или допрос окончен?
— Конечно, будут, — невозмутимо сказал Илья и подвинулся
Он лукаво прищурился.
В первый момент Инга растерялась, но тотчас пришла в себя:
— Ну, ты выдал! Толкаешь кровосмешение?
— Раньше даже женились на кузинах, сплошь и рядом, — хладнокровно объяснил Илья. — И ничего! Кроме того, ты мне не сестра! Мы с тобой чужие друг другу люди!
Инга насупилась. И расхохоталась:
— Тебе вредно столько пить! Плетешь околесицу!
— Это никакая не околесица, — Илья почесал нос. — Это правда… Ее от тебя скрывали. А я все знаю. Правда, узнал не так давно.
Инга в страхе взглянула на него и поняла: Илья не врет.
24
Великим постом она отправилась вместе с главным редактором готовить отчет о совещании ветеранов. Оно планировалась двухдневным в шикарном подмосковном пансионате. Всех везли на автобусах, и Инга, прилипнув к замызганному стеклу, с удовольствием рассматривала пробегающие за окном черно-белые, в классических тонах поля с подтаявшим по краям снегом, голые, застывшие, полусонные от весеннего авитаминоза деревья и маленькие дремлющие домушки окрестных поселков. Серенькое утро нахально и страстно прижималось к мокрым, грязным от весенней ростепели стеклам.
Стародавний сидел рядом и солидно обсуждал с ветеранами, почтительно внимавшими главному редактору журнала, наболевшие проблемы общества бывших военных. Знали бы эти военные, что он представляет собой в постели! Инга спрятала усмешку в стекло. Хотя не исключено, что бывшие вояки такие почти все. Пьют-то по-черному!..
Антон, обожавший банкеты, фуршеты и шведские столы, где давали напиться задарма, всегда ходил на подобные мероприятия. И сегодня, сразу после приезда в пансионат, озабоченно объявил Инге, что номер ждать не будет, верстка на подходе, Захаров уже стоит на ушах. Поэтому пусть она его извинит, но срочно соберет материал, побеседует с людьми и едет в Москву на электричке, чтобы успеть написать отчет к завтрашнему утру. А он, несчастный и бедный, будет вынужден нести тяжкую ношу — такова его доля! — и два дня без перерыва отдуваться за двоих среди ломящихся от изобилия столов.
Инга хмыкнула (она давно привыкла к стилю работы и руководства Антона Семеновича), проворно собрала необходимые данные и сведения, взяла пресс-релиз и отправилась в Москву. До станции нужно было идти пешком, автобусы ходили здесь редко, но Ингу это устраивало.
Она медленно зашагала по асфальтовой, грязной, в выбоинах дороге, старательно обходя глубокие лужи. Солнце било прямо в глаза, ослепляя, и Инга щурилась, улыбалась и радовалась такому редкому в этой полосе теплому ясному мартовскому дню. Дорога была пустынна, только изредка над Ингиной головой пролетали непуганые птицы неизвестных ей видов, покрикивая и разбивая воздух крыльями.