Дороги джунглей
Шрифт:
— Ну, а мне можно с ней встретиться?
Патнаик задумчиво почесал в затылке.
— Попробуем что-нибудь сделать.
Я тоже хотела подлизаться к биджуни. Но это оказалось действительно трудно. Она жила в деревне Мунигуда, и каждый раз, когда я появлялась там, биджуни охватывал трудовой раж. Она удалялась на свое поле в самые неожиданные для работы часы. Жители деревни проявляли странную неосведомленность о местонахождении этого заколдованного поля. Наконец джани Курли в день моего отъезда сказал:
— Биджуни просила тебя прийти к ней через два дня. Но у меня не было этих двух дней.
Ну, а сколько все-таки богов у кхондов? Оказалось восемьдесят четыре. Поклоняются не только богам, но и тотему своего рода. Животное, именем которого назван род, неприкосновенно.
Рядом с деревней Тиагуда в джунглях живет огромный удав. Он агрессивен, нахален и любит хорошо поесть. Удав утаскивает свиней и коз, несколько раз он нападал на людей. Но жители деревни не смеют его трогать. Удав — их тотем. От него зависят урожай, благоприятная
Между индуизмом и племенной религией кхондов существует тесная связь. Кхонды уверены, например, что индусская богиня Дурга — кхондского происхождения. Они поклоняются ей, нимало не смущаясь тем обстоятельством, что Дурга находится в индусском храме.
Религиозные праздники кхондов нередко носят полуиндусский характер. Когда-то Биссемкатак был центром человеческих жертвоприношений, но с тех пор как вместо людей в жертву стали приносить буйволов, появился один из крупнейших праздников лесных кхондов — джуро, что значит «хватай, рви». Каждый год в дни джуро донгрия кхонды спускаются с гор в Биссемкатак. Жертвоприношение совершается перед четырьмя богинями: Неомараджу, Тхакурани, Дургой и Маркамой, или Маркуной. Эти богини обитают в индусских храмах. В честь каждой из них жители определенных деревень кхондов приносят в жертву буйволов. В ритуале перед Неомараджу участвуют деревни: Кочарла, Пенда, Боригуда, Джойланго, Бондили, Керандигуда, Кудугумма, Балапай, Рангоамбо, Мохонкупи. Жертву Тхакурани приносят: Койлан-Пота, Бхалиаподоро, Сокота, Голгола; Дурге — Кхамбеси, Собди, Кхожили, Чуагамма, Готоло, Раданго; Маркуне — Курли, Мондабали, Хутеси, Хомндиджоли, Гондили, Батигамма, Джангаджоди. На этот праздник собираются сотни лесных кхондов. Женщины в самой церемонии не участвуют, они появляются к ее концу. Для исполнения ритуала назначаются четыре джани. Буйвол вводится в храм и ставится перед изображением соответствующей богини. Пока джани совершает пуджу и готовит буйвола к жертвоприношению, остальные в это время пьют пальмовое вино, поют и танцуют. Джани мажет лоб буйволу сандаловой пастой и выталкивает его из храма в толпу кхондов. Кхонды нападают на животное с топорами, ножами и т. д. Каждый стремится получить кусок мяса, пока буйвол еще жив. Лучшая часть добычи достается молодым и сильным. Старики сдирают мясо с уже убитого животного. Во время этой церемонии-побоища кхонды бывают крайне возбуждены, и нередко начинаются драки, сведение старых счетов и т. д. Когда основная часть церемонии кончена, с гор спускаются женщины. Они приносят еду и питье. Боевой пыл кхондов быстро угасает, и все мирно располагаются под тенистыми деревьями, которых много в окрестностях Биссемкатака. Поселок в эти дни напоминает пестрый цыганский табор. Повсюду разводятся костры. Синий дым плывет по лощине. Женщины готовят мясо жертвенных буйволов, мужчины пьют пальмовое вино и танцуют. К ночи племя снимается и уходит в свои горные деревушки. Многие из них спустятся сюда только через год.
Буйвола приносят в жертву и богине-земле во время праздника мерия. Его отмечают в месяце маг (январе).
Вслед за мерия наступает праздник чойтоборбо. Главная церемония праздника — бихан пуджа, или молитва о семенах. В молитве участвуют только мужчины, и лишь биджуни пользуется исключительным правом присутствия. Во время пуджи приносят в жертву петуха.
В месяце срабан (августе) приходит праздник мандиорани — королевы-раги. Срабан — месяц дождливого сезона. Над горами нависают тяжелые тучи, почва в джунглях становится сырой и топкой. С утра под непрерывным дождем кхонды идут на поля, где всходы раги набирают силу. Они просят богов полей дать им много раги и задабривают их жертвенными петухами. А потом вся деревня приносит богине Неомараджу буйвола. Богиня бывает довольна, кхонды — тоже. Потому что в этот день в каждом доме есть мясо.
Жертвоприношение следует за жертвоприношением. Режут буйволов, свиней, коз, кур. В деревнях лесных кхондов живности почти не осталось, и ее приходится выменивать, платить последние гроши. А боги и богини требуют новых жертв. Слишком много богов и богинь на одно племя…
МОЛОКО МАТЕРИ-ЗЕМЛИ
— Мамуни, на, выпей, — говорит джани Люду, вождь Тиагуда, и протягивает мне сосуд, сделанный из сухой тыквы. В сосуде — вино кхондов. Я смотрю на мутноватую жидкость и испытываю колебания и сомнения: пить или не пить? Времени на размышление почти нет. Несколько пар глаз неотрывно следят за каждым моим движением. В этих глазах настороженное ожидание: выпьет или не выпьет? С ясной отчетливостью я понимаю только одно: если откажусь, нашей дружбе и хорошим отношениям придет конец. Останется вежливость и тот минимум уважения, который по традициям племени должен быть оказан любому гостю. Превращаться в «любого гостя» мне не хочется. Я беру сосуд из рук джани Люду и, задержав дыхание, пью. Но через несколько мгновений я начинаю соображать, что напиток в сосуде из высушенной тыквы не так уж плох. По вкусу он напоминает хорошее виноградное вино. Я отрываюсь от сосуда и не вижу больше в глазах стоящих рядом выражения настороженности и ожидания. Люди смотрят доверчиво и приветливо. Молодой стройный парень Сикоку Сита издает какой-то возглас. По-видимому, он означает одобрение, потому что остальные придвигаются ближе и, заглядывая в глаза, спрашивают:
— Понравилось?
— Понравилось.
— Еще
— Давай, — храбро говорю я.
Откуда-то появляется еще один сосуд. Несколькими минутами позже я понимаю, что поступила опрометчиво. Но дело уже сделано. Люди, окружающие меня, как-то сразу отодвигаются вдаль и приобретают неясные очертания. Солнечные зайчики как сумасшедшие прыгают в листве деревьев, и это ужасно весело. Так весело, что меня не смущает даже то, что руки и ноги ведут себя подозрительно и почему-то не хотят слушаться. Откуда-то появляется совершенно твердая уверенность, что лучше людей, чем кхонды, нет во всей Индии. Кажется, я им об этом сказала, потому что все стали радостно смеяться. Появились всегда робкие и застенчивые женщины и оттеснили мужчин. Мы все уселись на камни священного жертвенника и начали разговаривать. Патнаик, который тоже опустошил сосуд, почему-то желал говорить с жителями Тиагуда только по-английски. А я обнаружила, что могу легко объясняться с кхондами без переводчика. Мы прекрасно понимали друг друга. Патнаик, который обратился к кхондам со спичем о международном положении, начинавшемся словами «достопочтенные леди и джентльмены», был внимательно выслушан. Его мысли о необходимости мирных взаимоотношений Индии с Соединенными Штатами и Советским Союзом нашли поддержку и бурное одобрение тиагудийцев. Мы не заметили, как солнце спряталось за вершину соседней горы и на деревню, и джунгли спустились короткие сиреневые сумерки. Стало быстро темнеть. Это внезапное наступление темноты отвлекло Патнаика от международных проблем и вернуло вновь в лесную деревушку Тиагуда. Он почему-то влез на крышу рядом стоявшей хижины, простер руки и патетически воскликнул:
— Тигры и удав!
Несмотря на лаконичность этого спича, освещавшего некоторые вопросы местного положения, его все поняли: уже темно, надо идти в Курли через джунгли, а в джунглях живет удав и ходят тигры. Джани Люду выступил с ответной речью:
— Тиагуда не хуже, чем Курли, — с достоинством сказал он, — и у нас для гостя найдется место. Пусть выбирает любую хижину.
Но обмануть бдительность джани Курли даже после вина было не так просто.
— С каких это пор кхонды стали бояться тигров? — ехидно спросил он. — И о чем ты, Люду, говоришь? Хижина гостя в Курли.
Происки тиагудийцев потерпели провал. Джани Курли решительно вскинул топор на плечо и коротко бросил нам:
— Пошли.
Мы повиновались. В темноте по джунглям идти было трудно. Мы пересекли по крайней мере три потока, продирались в каких-то зарослях, карабкались по камням на гору и, наконец, ели мандарины в чьем-то саду.
На следующий день окрестные кхонды уже знали, что произошло в Тиагуде. Эффект моего поступка превзошел все ожидания. Он вызвал повсюду самые одобрительные отклики. Тиагуда была только началом. Другие последовали ее примеру. Передо мной встала неотвратимая угроза спиться…
Обычай изготовления напитка салап из сока саговой пальмы крайне популярен среди кхондов. Саговые пальмы есть в каждой деревне. На стволе около кроны дерева делается надрез и вешается большой глиняный горшок. Сок дерева стекает в горшок, там же он бродит и получается довольно крепкий алкогольный напиток. Горшок с дерева почти не снимают. Если нужно достать вино, взбираются на дерево с помощью шеста и наполняют сосуд очередной порцией. Чем дольше висит горшок, тем крепче в нем напиток.
Пальмовое вино, или, как его называют кхонды, «молоко матери-земли», приготовлялось в племени с незапамятных времен. Боги кхондов не прочь были побаловаться этим напитком. Первые кхонды не отставали от них. Современные — тоже. Мужчины-кхонды пьют каждый день — утром и вечером. Женщины — реже. Часто в джунглях мне приходилось встречать группы веселых и возбужденных кхондов. Сначала я думала, что они просто чему-то радуются, и только неестественный блеск в глазах наводил меня на кое-какие подозрения. Потом эти подозрения оправдались. Обычно кхонды целыми группами отправляются к саговой пальме и там пьют. Но я далека от мысли считать кхондов пьяницами. Дело в том, что вино согревает их ранними прохладными утрами и вечерами. В горах Неомгири, расположенных на высоте 1500–1800 метров над уровнем моря, бывает очень холодно, особенно в зимний сезон. Легкие куски ткани, которыми располагает далеко не каждый кхонд, вряд ли служат хорошей защитой от пронизывающе-холодных ветров зимних месяцев.
Вино в какой-то мере придает кхондам силы в дни, когда в их хижинах нет еды. Вино пьют по праздникам и во время обычных церемоний. Оно создает соответствующее настроение при жертвоприношениях. Но нередко в таких случаях теряется чувство меры. Кхонды из добродушных и благожелательных людей превращаются в задиристых забияк. Опьяненные вином и возбужденные видом кровавых жертвоприношений, кхонды представляют собой страшное зрелище. Знаменитый праздник джуро славится пьяными оргиями. Нередко эти оргии кончаются убийствами. Так, в 1954 году в Биссемкатаке на джуро столкнулись две враждовавшие группы. Во время драки один из кхондов снес голову топором другому. Вместе с убийцей арестовали шесть человек его родственников. Каждый из них получил по четырнадцать лет тюрьмы. Было бы неправильно считать, что причиной этих убийств является только вино. До сих пор у кхондов сохранился обычай кровной мести. Счеты между враждующими семьями, группами, а иногда и целыми родами обычно сводятся, когда «кровники» пьяны. За убийство полагается пожизненная каторга или тюрьма. В деревне Курли три человека присуждены к пожизненному заключению.