Дороги джунглей
Шрифт:
Суд в Биссемкатаке нередко не в состоянии разобраться в запутанных делах, связанных с кровной местью нескольких поколений.
…Вадака Дасру — жрец деревни Гортали. А в деревне Каджури этот пост занимает Саби Бисмаджи. Саби Бисмаджи, человек лет пятидесяти, с редкой бородкой и седой лысеющей головой. Он часто приходит в Курли, садится около жертвенного столба и часами думает о чем-то своем. Когда он так размышляет, его взгляд становится тяжелым и недобрым. Саби не отрываясь, смотрит в одну точку. Только он и знает, что там, в этой точке. Временами он проводит рукой по лбу, как будто пытается отогнать мучающее
— Саби, а что было потом?
— «Потом» еще не было. Не знаю, когда будет.
В голосе Саби — усталость и какая-то отрешенность. А устать кхонду Саби Бисмаджи есть от чего. Он судится со жрецом Вадака Дасру. Судится уже долго — три года. Такой суд измотает кого угодно. Даже грамотного и знающего законы жителя долины. Но Саби Бисмаджи — кхонд. Он знает и помнит обычаи своего племени, они ясны и понятны. А судья в Биссемкатаке не помнит даже своих законов. Каждый раз он открывает толстую книгу, водит пальцем по черным значкам и временами важно взглядывает на Саби. Но Саби не проведешь. Он чувствует растерянность судьи. Она длится уже три года. Видно, толстая книга не рассчитана на кхондов. Саби несколько раз пытался помочь судье.
— Господин, — говорил он, — я знаю все законы кхондов. Я могу рассказать о них.
Откровенная насмешка и раздражение мелькали в глазах судьи, прикрытых стеклами.
— Нам не нужны ваши законы. У нас есть свои. Саби вздыхал и замолкал. Судья снова углублялся в книгу. Через несколько минут он сердито захлопывал ее и говорил:
— Приходи потом. Пока еще твой вопрос неясен. И так много раз. Потом, потом, потом…
Саби уходил в джунгли в свою деревню и приходил потом. Но судья опять смотрел в толстую книгу. Саби был очень зол на Дасру. Это он придумал идти в суд, который не имеет конца. Он, Дасру, привел его к судье, который не может разобраться в законах из толстой книги.
…Все началось с того, что в одну дождливую грозовую ночь Саби посетил дух предка. Этот предок был жрецом, и его убил предок Дасру. С тех пор мужчины семьи Дасру становились жрецами деревни Каджури — им было мало одной деревни Гортали. В ту ночь дух предка страшно метался и выл. Саби хорошо слышал, как он стучал в тонкую стену хижины и звал его, Саби. Саби понимал, почему это случилось — дух предка не был отомщен. Из-за нерасторопности мужчин его семьи ему приходилось теперь совершать длительные путешествия в непогоду и дождливый сезон и напоминать о себе. Дух предка еще долго не унимался, и Саби заснул только на рассвете. А утром он увидел, что саговая пальма, сок которой поил его семью, лежит на земле, и ее корни смотрят в дождливое непогожее небо. И хотя ночью была сильная буря, Саби знал, что это дело духа предка. Он подал Саби недобрый знак своего нерасположения. Медлить больше было нельзя. Могли произойти несчастья и похуже.
Еще не кончился дождливый сезон, а отец Дасру был найден
— Эй, Саби, выходи! Надо поговорить.
Саби взял топор, он хорошо знал, чем кончаются такие разговоры, и вышел.
— Чего ты хочешь? — спросил Саби.
— Как будто ты не знаешь? — ухмыльнулся Дасру. — Мой отец был жрецом в этой деревне, теперь им буду я.
— Ты можешь мстить за своего отца. Но жрецами в Каджури были всегда мои предки.
— Ну, нет. Мой отец был жрецом, а я его сын. По закону нашего племени жрецом буду я. А за отца я отомщу. Будь терпелив, Саби.
Саби вспомнил о новорожденном сыне, и что-то холодное безжалостно сжало его сердце. Потом отпустило. Саби вытер пот со лба и бросил Дасру:
— Если ты знаешь законы нашего племени, то пусть племя нас и рассудит.
— Нет, — снова ухмыльнулся Дасру, — теперь другие законы. Мы пойдем в суд в Биссемкатак. Пусть важный судья нас судит. За убийство тебя, Саби, увезут отсюда. Ты станешь рабом. Ты будешь медленно умирать от тоски по горам кхондов. Это хуже, чем быть убитым. Ты слышишь, Саби? Вспомни тех троих из Курли: где они сейчас?
Теперь Саби понял, почему сильный и смелый Дасру не убил его сразу. Его месть была более продуманной и жестокой. Вот тогда он впервые и пришел в Курли. Саби спрашивал, что сталось с теми тремя, но никто ничего о них не знал. Он сел около жертвенного столба и стал думать об этих трех, о Дасру, о себе, о своем сыне…
Мысль о том, что он никогда не увидит сына, тревожила его больше, чем собственная судьба. Он спрашивал у духа предка, что ему теперь делать, но тот молчал.
Солнечным утром прохладного сезона он и Дасру отправились в Биссемкатак. Убийца и сын убитого пришли в суд вместе.
— Что вам надо? — спросил важный и строгий судья.
— Вот он убил, — сказал Дасру.
— Убил, — подтвердил Саби.
— Убил и сам пришел в суд? — от удивления у судьи отвисла нижняя челюсть.
— Ну да, мы так решили, — спокойно заметил Саби.
— Так, так, — судья забарабанил пальцами по большому столу. — Свидетели есть?
— Кто? — не понял Саби.
— Я спрашиваю, видел кто-нибудь, как ты убивал?
— Нет.
— Он убил моего отца, — вмешался Дасру. — И стал жрецом Каджури.
— Ты можешь это доказать?
Дасру не мог доказать совершенно очевидную истину. Судья требовал невозможного. Саби пришел ему на помощь.
— Я сказал, что я убил его отца, — кивнул он на Дасру. — Я всегда говорю правду. Дух предка требовал отомстить.
— Что еще за дух предка? — побагровел судья. — Выражайся яснее.
Но яснее выразиться было нельзя. Дасру и Саби сказали все. Больше говорить было нечего. Судья велел им убираться. Но, подумав несколько мгновений, добавил:
— Придете через неделю.
Потом судья долго чертыхался, клял захолустный Биссемкатак и поносил «дикое» племя кхондов. Тем не менее, дело Саби и Дасру он завел.