Дороги колдовства (сборник)
Шрифт:
— Да, — подтвердил барон. — Мы устроим турнир и, клянусь мечом моих предков, я наконец подберу для тебя подходящего жениха!
Маша попятилась. Она совершенно забыла о том давнем разговоре, сочтя слова про жениха всего лишь шуткой. Неужели ее и вправду хотят выдать замуж?! Ведь ей всего лишь пятнадцать!
Признаться, в этот миг судьба Берты вылетела у нее из головы.
Опечаленная, девушка вышла из зала. Накинув на себя обшитый мехом куницы плащ из какой-то плотной ткани, Маша поднялась на крепостную стену.
За лесом уже садилось солнце, окрашивая
— Кровь… Всюду кровь… Вижу, что всходит над нами знак беды, и храни нас Господь в эти тяжкие времена! — послышался позади хриплый низкий голос.
Девушка быстро оглянулась.
У входа стоял управляющий, сэр Саймон.
Маша шагнула к нему навстречу.
— Вы что-то знаете? — спросила она, и в глазах преданного слуги метнулась тревога. — Умоляю вас, сэр Саймон, расскажите мне, что здесь происходит?!
Жизнь замка, конечно, казалась монотонной и даже скучной, но предчувствие беды не оставляло Машу. Она так и ощущала опасность — как тот тяжелый взгляд из сна. И случайные слова управляющего всколыхнули в душе опасения.
— …И погрязнут люди в грехах своих, и опустится на них длань карающая, и отвернется от них Господь и отдаст их на забаву нечистому… — пробормотал мужчина.
— Что? Что вы говорите! — Маша, уже не замечая этого, кричала.
— Я говорю, что Господь отвернулся от нас за грехи наши, — повторил сэр Саймон, глядя на девушку блестящими, как уголья, глазами. — Это место проклято!
И в этот миг внизу, у ворот, послышались трубные звуки рога.
— Ступайте к себе, юная леди, вечер сегодня студеный, простудитесь, — на этот раз голос управляющего звучал совершенно обычно, чуть приглушенно.
Сэр Саймон устало вздохнул и, хромая, направился прочь, а от ворот уже спешил один из солдат, чтобы сообщить о том, что в замок пожаловали гости.
— Мой господин, отчего же ты не смотришь на меня? Ради тебя я предала свою молодую госпожу и совершила страшное богопротивное деяние, о котором мне даже думать страшно! Посмотри же на меня с милостью, мой господин. Ты теперь мой единственный повелитель, и душа моя в руках твоих!
Юная девушка, чьи длинные косы разметались по полу, стояла перед ним на коленях и простирала тонкие, почти детские руки. Она была даже трогательна, только вот беда, он уже давным-давно позабыл, что такое умиление, сострадание или жалость. Слова эти стали для него всего лишь набором звуков, ледяной стеной, за которой ничего нет. Уже почти сто лет самым главным его чувством была жажда. Она вела его с тех самых пор, когда он, эсквайр, происходивший из старинного, но не очень богатого рода, обладатель трех деревенек и небольшой рощицы на холме, встретил в своих владениях странного человека.
Этот человек, одетый в лохмотья, передал ему свой страшный и могущественный дар и стал его проводником в мире тьмы.
— Весь мир принадлежит нам! — сказал учитель.
И, как выяснилось, солгал.
Опьяненный новыми возможностями, почувствовав силу, он первое время наслаждался новым существованием, с упоением бросаясь в кровавые пиры.
Протрезветь пришлось внезапно.
Однажды ночью они, как всегда, отправились на охоту в ближайшую деревню. Однако там их уже ждали. Дом, куда они вошли, оказался ловушкой. Дверь тут же захлопнулась, а вслед за тем послышался жадный треск разгорающегося огня. Огонь — страшный враг вампиров. Это то немногое, что, как и кол в сердце, несет им истинную смерть. Оба кинулись к окнам, но там стояли мужики с кольями.
Новообращенному вампиру удалось уйти почти что чудом, а вот учитель погиб. Его растерзала толпа крестьян, которых оказалось слишком много на одного…
Молодой вампир смотрел на это от кромки леса. Ужасная картина, освещенная заревом пожара, была видна как на ладони. «Вернуться и помочь», — мелькнула в его голове мысль, но тут же была подавлена голосом рассудка. Разве учитель вернулся бы за ним? Он учил его наслаждаться, а уж какое наслаждение в мучительной смерти. Нет, он поступил правильно. Их слишком много. Они всего лишь люди, но, как показала действительность, сбрасывать со счетов их все же нельзя.
Страшная гибель учителя, растерзанного крестьянами, его отрезвила. И тогда он понял: выживает не самый сильный, а самый хитрый. Нужно уметь притворяться, подделываясь под людей, казаться таким же, как все, а если возможно, благочестивей других. Именно тогда он уехал из родного края и некоторое время скитался, пока не нашел идеальное для себя прикрытие: место, называемое Божьим домом. Ведь если есть надежные люди, всегда можно устроить так, чтобы святое место сохранило святость лишь в названии.
Тогда он впервые поселился в этих местах, приехал в замок и тут едва не выдал себя: молодая хозяйка была так прекрасна, что на какой-то миг забилось даже его скованное вековечными льдами сердце.
Впрочем, это дела давно минувших дней.
Его взгляд обратился к преклонившей колени девушке.
«Она стоит передо мной, как перед распятием, — с мрачным удовольствием подумал вампир. — Не этого ли я хотел?..» Не совсем. Он хотел бы, чтобы на месте Берты оказалась та, другая, но это было невозможно. Она ускользнула, и только иногда в мрачных коридорах замка ему вдруг казалось, что она совсем рядом, что она смотрит на него. Но, видно, чувства обманывали, потому что он не видел ее ни разу — даже бледной мимолетной тени. Ну ничего. За нее заплатит ее дочь — девушка с удивленными глазами. Придет время, и она расплатится сполна.
Но — терпение, ему пока требуется терпение.
— Ты избрана, Берта, — ласково произнес он, поднимая служанку с пола. — Ты станешь моей бессмертной спутницей и достигнешь таких высот, каких никогда не достигала девушка твоего происхождения.
— Но когда же? Мой господин, я устала ждать! — Она вцепилась в рукав его черной одежды, и он невольно поморщился: девушка все еще казалась слишком живой, и эта живость его ужасно раздражала. Как же выигрышно выглядят на фоне объятых эмоциями людей такие совершенные существа, как он сам.