Дороги товарищей
Шрифт:
«Сдался, отстал, не сумел, не выдержал, отступил», — эти выражения Сашин отец, полковник Никитин, с убийственной насмешкой называл «словарем безвольного человека».
— Отстал, но не сдался, мама, — сказал Саша.
Губы его плотно сжались, и в уголках их прорезались суровые и решительные складочки — как у отца.
— Это не просто красивые слова, сын?
Саша обнял мать за плечи.
— Мама, что скажет мне отец, если узнает, что я такие слова бросаю на ветер?
— Да, он не похвалит тебя.
Мать сдержанно поцеловала его в высокий чистый лоб. Ее гибкие пальцы смяли и
— А сегодняшний случай? Ты сообщил папе о нем?
— Он должен узнать, мама! — воскликнул Саша. — Он поймет меня. Ты помнишь, когда два года тому назад папа приезжал на месяц в отпуск из Хабаровска и рассказывал, что получил выговор от большого военного начальства, он говорил: «Часто мы привыкаем к своим успехам и работаем так же, как, скажем, год назад. И думаем, что это по-прежнему хорошо. А жизнь с каждым днем движется вперед, и выходит, что мы уже отстали. А отстающих, как сказал товарищ Сталин, бьют». Папа сказал, что он делал свое дело не хуже, чем год назад… А маршал совершенно правильно решил: хуже! Так вот, мама, я отвечал сегодня не хуже, чем в начале учебного года, но и не лучше. А я могу отвечать лучше. Наша новая учительница поняла это и справедливо снизила мне оценку… Ну, а физику, признаюсь, я вообще не выучил. Я поработаю и добьюсь отличных оценок!
Материнская рука снова легла на плечо сына.
— Что ж, мне остается пожелать тебе успеха, сын. А теперь — спать!
Провожаемый ее теплым взглядом, Саша скрылся в спальне, но лег не сразу. Сняв со стены овальный портрет, он поставил его на самый краешек стола и долго молча смотрел на него.
С портрета на Сашу испытующе глядел широколобый худощавый человек в форме полковника танковых войск. Саша думал о суровой, беспокойной, но чистой и ясной жизни своего отца. Да, такой жизнью можно было гордиться! В юности — большевистское подполье, ссылка в Сибирь, потом годы гражданской войны. С тех пор отец стал солдатом, защитником Советской державы. Судьба солдата кидала его то к снегам Заполярья, то на солнечное южное взморье. Бывало так, что одно письмо от него получали из Хабаровска, а следующее — из Львова.
Вначале семья переезжала вместе с ним (все Сашино детство прошло в разъездах), но потом родители решили, что это вредно отразится на Сашиной учебе. С тех пор Саша с матерью жил в Чесменске и видел отца только во время коротких заездов и отпусков.
Теперь, глядя на портрет отца, Саша думал:
«Можешь не беспокоиться за меня, папа. Правда, я сплоховал немного, но ведь ты сам говорил: на ошибках учатся. Я многому научился сегодня, многое понял. Будь спокоен, я не посрамлю школу!»
…Руководить подготовкой к зимним соревнованиям Саше не разрешили, но физкультурные занятия между тем шли в школе своим чередом. Верные клятве, ребята из десятого «А» в свободное время усиленно тренировались на лыжне. Один Костик Павловский время от времени пропускал тренировки: он считал себя первоклассным лыжником и не очень утруждал свои мускулы «черновой работой», — так он говорил.
Сразу же после классного собрания, на другой день, кажется, Костик вызвал Сашу в коридор.
— Конфиденциальный разговор, — сказал он.
Ох, любил Костик эти трудновыговариваемые
— Ну что? — беспечно спросил Саша.
Настроение у Никитина было прекрасное.
— Я не понимаю реакции на мое вчерашнее предложение, — начал Костик. — Сделанное от чистого сердца, оно, к моему удивлению, вызвало отпор… не очень-то тактичный, на мой взгляд. Этот Юков! — Костик вздохнул и покачал головой, как бы намекая, что с Юковым дело плохо. — Ну да я не очень обижаюсь на него. Верю, что он меня не любит. Причины понятны, ну и хорошо. Но мне кажется, что другие не поняли по-настоящему меня. И вообще между мной и классом начинает возникать какая-то стена. Повода для этого я не давал. У меня свои привычки и наклонности — это правда, кое-кому это, может, не нравится, но в принципиальных вопросах для вкусовых оценок нет места. Я уважаю чужие принципы, уважайте мои — вот мой закон. Я хотел бы знать твое мнение на этот счет. Только откровенно.
— Пожалуйста, — ответил Саша. — Твое предложение никому не понравилось, и мне в том числе. Это ведь от бахвальства.
— Ну не-ет!
— Да, да. Разговоры о славе — тоже от этого.
— Не ожидал, не ожидал!
— А насчет стены — не думаю. Если ты сам ее не воздвигнешь, никакой стены не будет.
— Да, меня не понимают, — вздохнул Костик. — Лучшие друзья не понимают. Это горько.
И Костик отошел.
За этим разговором издалека следил Юков. Как только Костик скрылся, он подхватил Никитина под руку и спросил напрямик:
— О чем он говорил?
— Все о своем предложении. Не нравится мне его поведение. Ты не считаешь, что он все портится и портится?
— Он гад, гад! — резко заговорил Аркадий, не беспокоясь, что его могут услышать. — Я только теперь стал понимать, какой он гад. Ты знаешь, что он говорил мне о Соне? Гадость страшную! А в лицо Соне болтал совсем другое. Это как называется? Да за такое ему мало морду расквасить! Он смотрит на всех свысока. Художник, гений, сын прокурора! Не люблю я его, ох, не люблю!
— Неискренность — хуже всего, — сказал Саша.
— А ты что смотришь, что? — накинулся на него Аркадий. — Он ведь на глазах у всех Женьку у тебя отбивает!
— Ну, не так… не то слово, — забормотал Саша и смущенно оглянулся. — Да потише ты.
— Он же ее все время домой провожает, под руку, — зашептал Аркадий. — Я их раза три на катке видел. А Женька! Тоже хороша! Она вас за нос водит. Это точно, ты приглядись.
— Не надо, Аркадий…
— Чего там не надо! Спохватишься, да поздно будет. Я вижу, я все прекрасно вижу. Ох, и легкомысленная она, эта Женька! Она ведь тебе нравится, правда?
— Да не о том речь, — отмахнулся Саша. Слушать все это ему было очень неприятно. Он знал, что Женя много времени проводит с Павловским, и поэтому-то решительно добавил: — Это не имеет значения! Все, Аркадий!
— Ладно, не буду, только Женьку надо держать в ежовых рукавицах, а то она отблагодарит, так отблагодарит, что тошно станет.
Звонок прервал этот разговор.
Женя словно чувствовала, что Саша много думает о ней. После уроков она позвала его к себе домой, весело болтая о всякой всячине. У Саши было отходчивое сердце. Он обо всем забыл.