Дороги вглубь
Шрифт:
Вот тебе и "ученый, оторванный от жизни"...
– думал Катушкин, вспоминая, как он неприветливо встретил профессора.
– Сначала посоветовал делать нетупящиеся резцы, а сейчас показал, как ими пользоваться". "
Оказывается, знание естественных наук, в частности зоологии, может пригодиться и людям, занимающимся техникой", - думал Трубнин, вспоминая свои разговоры с Зоей Владимировной.
Глава девятая
Нервное потрясение надолго уложило в постель Модеста Никандровича Цесарского. Врач запретил обращаться к нему с вопросами, связанными с работой, посоветовал воздержаться от слишком частых посещений больного.
Между тем работа над подземным звуколокатором шла своим чередом. Замещал Цесарского конструктор Павел Павлович Чибисов.
С необычайным упорством трудился коллектив, стараясь закончить разработку звуколокатора как можно скорее. Работать было очень трудно: слишком много неясностей возникало перед сотрудниками лаборатории. Разрешить все сомнения мог только Модест Никандрович, но он лежал больной, и никто не решался его беспокоить.
– Был у него вчера вечером, - рассказывал Павел Павлович товарищам по работе.
– Состояние, по-видимому, не улучшилось: лежит и беспрерывно смотрит в одну точку, как и раньше, ничто его, видно, не интересует.
– Не пробовали говорить насчет сдвига фаз?
– робко спросил один из слушателей.
– Давал понять, в общих чертах, конечно. Говорил, что бьемся...
– А он что?
– Ничего, лежит. Один раз только спросил: "Свели наблюдения в общую таблицу?" Я ответил: "Свели". Думал, тут же попросит показать ему ее или еще чем-либо выразит желание помочь нам, а он ничего...
В это время дверь отворилась и в комнату вошел Батя.
– Вчера опять разговаривал с врачом, - начал Иван Михайлович, обращаясь к Чибисову.
– Почему, спрашиваю его, больной отказывается ехать лечиться? Ведь ему предлагают лучшие санатории, лучшие дома отдыха! Наконец мог бы уехать просто в деревню. Сколько человек его уговаривало! Да разве он сам не понимает, что для него необходима перемена обстановки?
– И что же ответил врач?
– спросил Чибисов.
– "Первый раз вижу такого больного, - говорит, - очень странно..."
Павел Павлович принялся рассказывать о результатах работы последних дней. Но Батя слушал конструктора рассеянно: его тревожило состояние Цесарского.
Иван Михайлович раньше всех узнал, что заграничный измерительный прибор, из-за отсутствия которого будто бы тормозилась работа в конструкторском бюро Цесарского, мало чем отличается от модели прибора, построенного в свое время Модестом Никандровичем. Для того чтобы Цесарский как можно скорее понял свою ошибку, Батя ускорил получение пресловутого прибора. Однако он не мог предвидеть, что, поняв ошибку, инженер отнесется к случившемуся так болезненно. Зная жизнерадостный характер Модеста Никандровича, можно было предположить, что все это воспримется им проще - как товарищеское порицание. Только позже из объяснений больного Батя узнал действительную причину нервного потрясения Модеста Никандровича.
Отсутствие Цесарского тормозило работу. Но Батя верил в успех коллектива и внимательно следил за его работой.
– Как показал себя новый заграничный прибор?
– спросил как-то Батя, обращаясь к Чибисову.
– Очень плохо: работает неустойчиво, диапазон волн, который он измеряет, значительно ниже, чем в макете, когда-то построенном Цесарским.
– Вот видите, что получилось, - пробормотал Батя.
– Нужно произвести сложный математический расчет, - продолжал Павел Павлович.
– Не знаю, кому поручить, дело очень ответственное.
– Могу вам рекомендовать молодого, но очень талантливого математика, предложил присутствующий при разговоре Ермолов.
– Кто такой?
– заинтересовался Батя.
– Ольшанский. Человек очень скромный, застенчивый, но, уверяю вас, он справится с любой самой трудной задачей.
Тут же было решено, что Павел Павлович попросит директора перевести математика Ольшанского на время в лабораторию электроразведки.
Никто из домашних Модеста Никандровича не знал, что, как только наступает ночь, больной поднимается с постели, торопливо надевает халат и, стараясь не производить шума, идет в свою рабочую комнату.
В кабинете Цесарского, по совету врача, переставили мебель, убрали некоторые фотографии, спрятали заграничные журналы и книги: ничто не должно было напоминать больному о причинах его глубокого потрясения.
Цесарский садится за письменный стол, осторожно открывает ящик, вынимает оттуда бумагу и начинает писать. Это происходит почти каждую ночь.
Как-то поздно вечером Модест Никандрович потребовал, чтобы к нему прислали курьера. Он вручил ему синюю папку с бумагами и кратко объяснил, что ее надо передать в лабораторию электроразведки, Павлу Павловичу Чибисову. Курьер обещал инженеру выполнить все в точности.
Однако ни Павла Павловича, ни других сотрудников в лаборатории не оказалось. Служебный кабинет Цесарского, теперь занимаемый Павлом Павловичем, прибирала уборщица. Она взяла у курьера папку и спрятала ее в ящик письменного стола.
На следующий день, рано утром, Ольшанский - светловолосый юноша с голубыми глазами - явился к Павлу Павловичу.
Ознакомившись с поставленной перед ним задачей, он заявил, что для решения ее ему потребуется десять дней. Павел Павлович предложил математику расположиться за столом Цесарского. Работа требовала полной тишины, и кабинет Модеста Никандровича, по мнению Чибисова, был самым подходящим местом.
Сегодня вечером предполагалось провести испытание аппаратуры, и к нему необходимо было подготовиться самым тщательным образом. В хлопотах и бесконечных заботах прошел весь день. Павел Павлович оставил в лаборатории только несколько человек.
На длинном столе стоит сложный макет прибора, опутанный паутиной тонких и толстых электрических проводников, круглый экран - глянцевая стеклянная поверхность большой катодной трубки - и ящик, наполненный утрамбованной землей.
Какую же задачу решают экспериментаторы?
В технике известно несколько способов, позволяющих "просвечивать" насквозь непрозрачные предметы. Рентгеновская дефектоскопия, ультразвуковая и ряд других в большей или меньшей степени нашли в этом практическое применение. Но не "просвечивать", а видеть "со стороны", что заключено в непрозрачном предмете, до настоящего времени могла только радиолокация - техника "электрического зрения", позволяющая летчику или моряку сквозь мглу и туманы видеть очертания берегов, вражеские корабли, самолеты. К сожалению, ультракороткие радиоволны, применяемые в радиолокации, хорошо отражаются от поверхности земли, и их нельзя заставить уходить вглубь земли, с тем чтобы рассмотреть ее геологические пласты, обнаружить ее богатства.