Дорогой бессмертия

Струтинский Николай Владимирович

— Твоя слежка могла кончиться печально, — отчитывала Нина Олега. — Если бы офицер обратил внимание на твои гримасы, знаешь ли…

— Извини, Нина, но я очень боялся потерять тебя из виду. Тогда бы, наверняка, все пропало. А кроме того, я с утра ничего не ел, голоден, как волк.

— Почему ты в Ровно?

Чаповский рассказал Нине, как полиция и гестапо охотятся в Луцке за участниками подполья. Они выслеживают патриотов на квартирах, устраивают повальные обыски, пытают, чтобы арестованные назвали фамилии неблагонадежных.

В последние несколько дней в городе участились облавы. Окружают целые районы и проверяют всех жильцов. Того, кто окажется без надлежащих документов, забирают вместе с хозяином.

— Мне ничего другого не оставалось, как временно скрыться. Вспомнил, что в Ровно есть друзья, и решил у них пережить напасти.

Олег долго рассказывал о своих злоключениях. А начались они вот с чего. Каждое воскресенье военнопленный Харченко (с таким документом Олег был выпущен из лагеря) приходил на пункт регистрироваться. В один из таких дней он возвращался из пункта, а навстречу шли две напомаженные и очень вульгарные женщины. Поравнялись. Одна из них в упор посмотрела на Чаповского и своим острым глазом определила, что перед ней еврей. Она с возмущением прокричала:

— Смотри, Маруся, по городу еще ходят иуды!

Подруга оглянулась и вдогонку Чаповскому бросила:

— Не спеши, милочек, далеко не уйдешь!

Тут, как назло, появился полицейский — небольшого роста, с самодовольным красным лицом и мышиными глазами человечек.

— Задержите! — кричала Маруся, показывая рукой в сторону Олега.

Блюститель «нового порядка» был рад случаю.

— Кто такой? — грозно уставился на задержанного.

— Харченко, инвалид войны, — ответил Олег.

— Знаем мы вас! Пойдем, там разберемся!

Вокруг собралась толпа ротозеев. Полицейский крепко держал Чаповского за рукав.

— Не топчись на месте, иди! — подтолкнул полицейский.

Никто не заметил, как к толпе приблизился рослый, светловолосый немецкий офицер.

— Что тут происходит?

— Господин офицер, женщины говорят, он иуда, — с напускной улыбкой доложил раскрасневшийся полицейский.

— Болван! Этот военнопленный аккуратно регистрируется, его знают наши работники. Марш!

Пальцы полицейского разжались. Обидно, а он думал, что ему попалась такая хорошая добыча… Но немец приказал. Как тут не выполнить?

— Разрешите идти? — виновато пробасил полицейский, искоса метнув гневный взгляд на двух виновниц его глупого положения.

— Иди! — офицер брезгливо съежился.

Приложив руку к головному убору, Олег четко щелкнул каблуками.

— Благодарю вас, господин офицер!

— Иди, иди! Мы тебе работу быстро найдем! Бездельник!

— Кто бы это мог быть? — спросил Олег потом у Наташи Косяченко. — Мне кажется, что он наш друг. Во всяком случае, так поступить мог только хороший человек.

— Говоришь, высокий? С русыми волосами?

— Да.

— Офицер был один?

— Я очень

нервничал и не помню, как он оказался возле меня. Кажется, подошел один. Но я отлично расслышал, как женщина, донесшая на меня, шепнула подруге: «Переводчик».

Наташа вспомнила — Паша говорила ей о немецком переводчике. Неужели он?

— Олег, если ты встретишь его на улице — не ошибешься?

— Нет, не ошибусь.

— Придет время — узнаем, кто он. Обязательно узнаем. А пока давай браться за дело. Нужно составить листовку. Слыхал, как наши бьют немцев?

— Еще бы!

— Сводку Советского Информбюро мне передал Измайлов. Не все пункты, освобожденные от фашистов, тут записаны. Но ясно одно — немец бежит. Так и следует писать: немцы отступают! Советские воины громят ненавистных захватчиков. Земля очищается от коричневой чумы. Каждый день приближает нас к победе. Смерть фашистам!

— Хорошо, нужно еще несколько слов о том, чтобы жители Луцка помогали патриотам в их борьбе с врагами.

Наконец текст листовки был составлен. Каждое слово в ней волновало, призывало к стойкости и мужеству.

К полночи тетрадные листки были исписаны большими буквами. Вечером их расклеят на улицах.

Чаповский остался ночевать у Косяченко. А утром, когда он собирался идти в город, в дверь постучали.

— Харченко? Вам повестка, распишитесь. — Молодой паренек подал листок.

Не трудно было догадаться, для чего немцы вызывают на регистрационный пункт. Поэтому Олег решил туда не являться. Вечером он спросил Косяченко:

— Как же быть, Наташа? За неявку могут расстрелять.

— Да, все это некстати, — раздраженно ответила Наташа. — Где же тебя спрятать?

Наташа пришла к Галушко и объяснила положение.

— Девушка, которая у меня живет, уехала к родным в село. Пусть приходит, переждет, — предложила Мария Григорьевна.

Но через два дня девушка возвратилась в Луцк. Тогда Галушко препроводила Олега к Паше Савельевой. У нее он тоже не смог долго задержаться. Накануне сюда пришли связные партизанского отряда. Довелось снова перейти к Наташе. Ночью к ней нагрянули немцы. Чаповский босиком и полураздетый успел по винтовой лестнице выбраться во двор. Немцы не застали «дезертира» и этим были очень обозлены. Они собрались уходить, но увидели на столике фотографию:

— Кто такой? — нахмурился высокий ефрейтор.

— Мой брат, — указала Наташа на фотокарточку Олега Чаповского в военной форме.

— Где он сейчас?

— Не знаю.

— А Харченко тут давно проживает?

— Не очень.

— Кем он доводится?

— Он чужой человек, квартирант. Сколько было с ним мороки! Сдыхались, наконец. За квартиру платил неаккуратно, вообще, какой-то он суматошный.

— Как появится, сразу донеси! А то придется тебе за него отвечать.

Немцы ушли. На рассвете Олег вернулся к Наташе и оставался у нее еще пять дней.