Дорогой друг Декстер
Шрифт:
У аэропорта мы свернули на восток по 836. Движение здесь немного усилилось, и Дебора виляла туда – сюда, отчаянно концентрируясь. Я держал свои мысли при себе, и она демонстрировала годы обучения езды в часы пик Майами, побеждая в практически безостановочной общедоступной высокоскоростной игре в цыпленка. Мы благополучно пробрались через I-95 и выкатились на бульвар Бискейн. Я глубоко вдохнул и осторожно позволил воздуху выйти, когда Дебора вернулась в уличное движение и снизила скорость до нормальной.
Радио щелкнуло один раз, и из спикера
Дебора сняла микрофон и ответила: “Бискейн у бульвара МакАртур.”
Короткая пауза, затем Доакс сказал: “Он остановился у разводного моста на венецианском тротуаре. Прикройте меня на своей стороне.”
“Десять четыре,” сказала Дебора.
Я не смог сдержаться, “ когда вы так говорите, я чувствую себя таким официальным.”
“Что это значит?” спросила она.
“Ничего, в общем,” сказал я.
Она бросила на меня серьезный взгляд полицейского, но ее лицо было все еще молодо, и на мгновение мне показалось, что мы снова дети, сидим в патрульной машине Гарри и играем в полицейских и грабителей – за исключением того, что на сей раз я собирался быть хорошим парнем, очень тревожное чувство.
“Это не игра, Декстер,” сказала она, поскольку разумеется, разделила со мной то же самое воспоминание. “Жизнь Кайла под угрозой.” Её лицо снова скрыла маска Серьезного Лица Большой рыбы, когда она продолжила: “Я знаю, что для тебя это вероятно не имеет смысла, но я забочусь об этом человеке. Он заставляет меня чувствовать так … Дерьмо. Ты женишься, но всё равно никогда этого не поймешь.” Мы проехали светофор на 15-ой С.В. улице и она повернула направо. Внезапно надвинувшись слева промелькнула аллея Омни, и перед нами оказался Венецианский тротуар.
“Я не очень хорошо разбираюсь в чувствах, Деб,” сказал я. “И я действительно ничего не знаю об этих брачных штучках. Но мне не нравится, когда ты несчастна.”
Дебора подъехала напротив небольшой пристани для яхт у старого здания Геральд и остановила автомобиль лицом к венецианскому тротуару. Она затихла на мгновение, затем с шипением выдохнула и сказала: “прости.”
Это поймало меня врасплох, признаюсь, я сам собирался сказать нечто подобное, чтобы, так сказать, смазать социальные колеса. Почти наверняка я выразил бы это немного умнее, но по сути то же самое. “За что?”
“Я не имела в виду – я знаю, что ты другой, Декс. Я действительно пытаюсь привыкнуть к этому и … Но ты – всё ещё мой брат.”
“Приемный,” уточнил я.
“Это – дерьмо собачье, и ты это знаешь. Ты – мой брат. И я знаю, что ты здесь только из-за меня.”
“Фактически, я надеялся добраться до рации и сказать ‘десять четыре’.”
Она фыркнула. “Хорошо, будь засранцем. Но всё равно спасибо.”
“Пожалуйста.”
Она взяла рацию. “Доакс. Что он делает?”
Доакс ответил после краткой паузы, “Похоже, он говорит по сотовому.”
Дебора нахмурилась и посмотрела на меня. “Если он бежит, с кем он собирается говорить по телефону?”
Я пожал плечами. “Он может организовывать путь за границу. Или …”
Я остановился. Идея была слишком глупа, и это должно было автоматически выкинуть её из моей головы, но так или иначе она возникла, подпрыгивая на сером веществе и размахивая красным флажком.
“Что?” потребовала Дебора.
Я покачал головой. “Невозможно. Глупо. Просто дикая мысль, которая не хочет уходить.”
“Хорошо. Насколько дикая?”
“Что, если … Я скажу, но это глупо.”
“Вряд ли намного глупее всей этой хрени вокруг нас,” парировала она. “Что за идея?”
“Что, если Оскар звонит доброму Доктору и пытается купить себе свободу?” Произнес я. И я был прав; это действительно звучало глупо.
Деб фыркнула. “Купить чем?”
“Ну,” протянул я, “Доакс сказал, что он несет сумку. У него там могут быть деньги, облигации на предъявителя, коллекция марок. Я не знаю. А еще у него возможно есть кое-что более ценное для нашего хирургического друга.”
“Например?”
“Он может знать, где скрываются остальные члены его старой команды.”
“Дерьмо,” сказала она. “Бросить всех в обмен на свою жизнь?” Она пожевала губу, обдумывая это. Через минуту она покачала головой. “Это довольно неправдоподобно.”
“Неправдоподобно – довольно большой шаг от глупо,” сказал я.
“Оскар должен был бы знать, как войти в контакт с Доктором.”
“Один призрак всегда может найти способ добраться до другого. Есть списки, базы данных, взаимные контакты. Разве ты не смотрела Идентификацию Борна?”
“Да, но откуда мы знаем, что Оскар их видел?” возразила она.
“Я просто говорю, что это возможно.”
“Угу.” Она посмотрела из окна, размышляя, затем состроила гримасу и покачала головой. “Кайл однажды сказал – через некоторое время ты забываешь, за какую команду играешь, как бейсбол с независимым агенством. Ты заводишь дружбу с парнями с другой стороны, и … Дерьмо, это глупо.”
“Значит, безотносительно стороны, на которой играет Данко, Оскар мог найти способ связаться с ним.”
“Ну и что, бля. Мы-то не можем.”
Мы помолчали несколько минут. Я предполагаю, что Деб думала о Кайле и задавалась вопросом, найдем ли мы его вовремя. Я попытался представить себя заботящемся о Рите и потерпел фиаско. Как проницательно указала Дебора, я был помолвлен, но до сих пор ничего не понял. И никогда не пойму, что обычно я расцениваю как благословение. Я всегда чувствовал, что предпочитаю думать мозгами, а не некой сморщенной частью тела слегка южнее. То есть, серьезно, неужели люди не видят себя, когда болтаются между пусканием слюней и свиданиями при луне, влажными глазами и слабостью в коленках совершая абсолютно идиотские поступки, которые даже животные имеют здравый смысл закончить быстро, чтобы продолжать заниматься более важным делом, а именно добычей свежего мяса?