Дорогой друг Декстер

Линдсей Джеффри

Пока они спускались до квартала где Данко разбил фургон, я направился назад санитарной машины, чтобы посмотреть, как дела у Деб. Ее глаза были закрыты, и она была очень бледна, но кажется, дышала намного легче. Она открыла один глаз и посмотрела на меня. “Мы не двигаемся.”

“Доктор Данко разбил свой фургон.”

Она напряглась и попыталась сесть, широко раскрыв глаза. “Вы его взяли?”

“Нет, Деб. Только его пассажира. Я думаю, что он собирался доставить его, потому что все сделано.”

Я думал до этого она была бледна, но теперь она почти исчезла. "Кайл…"

"Нет.

Доакс говорит, что это кто-то по имени Френк.”

“Ты уверен?”

“Абсолютно. На его шее есть татуировка. Это не Кайл, сестрица.”

Дебора закрыла глаза и опустилась на раскладушку, как сдувшийся воздушный шар. “Слава Богу.”

“Надеюсь, ты не против поделиться своим такси с Френком?”

Она покачала головой. “Я не возражаю.” Затем ее глаза снова открылись. “Декстер. Не задирайся с Доаксом. Помоги ему найти Кайла. Пожалуйста.”

Наверное, на неё подействовали наркотики, потому что я мог посчитать на одном пальце количество раз, когда слышал, что она просит о чем-либо так печально. “Хорошо, Деб. Я приложу все усилия,” сказал я, и ее закрытые глаза снова затрепетали.

“Спасибо.”

Я вернулся к фургону Данко как раз вовремя, чтобы увидеть, как старший медработник выпрямляется с места, где его стошнило, и повернулся поговорить с напарником, который сидел на изгороди, бормоча под нос и заглушая звуки, которые всё ещё издавал Френк. “Пойдем, Майкл,” сказал старший. “Пойдем, приятель.”

Майкл выглядел не заинтересованным в движении, за исключением раскачивания назад и вперед, и повторения: “О, Боже. Иисусе. О, Боже.” Я решил, что он не нуждается в моей поддержке, и пошел вокруг фургона к водительской двери. Дверь распахнулась, и я посмотрел внутрь.

Доктор Данко, вероятно спешил, потому что он оставил очень дорогостоящий сканер, вроде тех, которые используют газетчики и поклонники полицейских, чтобы отслеживать чрезвычайное радио-сообщение. Было очень утешительно знать, что Данко не использовал волшебных сил, чтобы следить за нами.

Кроме этого, фургон был чист. Ни спичечного коробка, ни листочка бумаги с адресом или загадочным словом на латыни, начертанным на обороте. Ничего, что могло бы дать нам подсказку. Здесь могли бы оказаться отпечатки пальцев, но так как мы уже знали, кто водитель, это выглядело не слишком полезным.

Я поднял сканер и подошел в конец фургона. Доакс стоял около открытой задней дверцы, поскольку старший медработник наконец поднял своего напарника на ноги. Я вручил Доаксу сканер. “Это было на переднем сиденье,” сказал я. “Он слушал.”

Доакс едва взглянул на него и сунул внутрь фургона. Так как он выглядел ужасающе неболтливым, я спросил: “у вас есть какие-нибудь мысли о том, что мы должны делать?”

Он молча смотрел на меня, и полагаю, что если бы не медики, мы скорее всего стояли бы пока голуби не начнут гнездиться на наших головах. “Хорошо, парни,” сказал старший, и мы отодвинулись в сторону, чтобы позволить им забрать Френка. Коренастый медработник, выглядел абсолютно спокойным, как будто собирался всего лишь вправить мальчишке вывихнутую лодыжку. Его партнер все еще выглядел весьма несчастным, я слышал его дыхание с расстояния шести футов.

Я стоял около Доакса и наблюдал, как они положили Френка на носилки и укатили вдаль. Когда я повернулся назад к Доаксу, он снова на меня уставился. Затем выдал мне очень неприятную улыбку. “Ты и я,” сказал он. “И я не уверен насчет тебя.” Он прислонился к разбитому белому фургону и скрестил руки. Я слышал как медики хлопнули дверью санитарной машины, и мгновением спустя завыла сирена. “Только ты и я,” сказал Доакс снова, “и больше никаких рефери.”

“Это еще одна простонародная мудрость?” Съязвил я, потому что я стоял здесь, пожертвовав левым ботинком и отличной рубашкой для боулинга, не говоря уже о моем хобби, ключице Деборы, и отличном автомобиле – и тут он без единой морщинки на рубашке, делает таинственные враждебные замечания. Действительно, это уже слишком.

“Я тебе не верю” сказал он.

Я подумал, что это очень хороший признак, что Сержант Доакс открылся мне, разделив со мной свои сомнения и чувства. Однако, я чувствовал, что должен попытаться помочь ему сосредоточиться. “Это не имеет значения. У нас мало времени,” сказал я. “Он закончил с Френком и доставил его, теперь Данко займется Кайлом.”

Он приподнял голову на бок и медленно ею встряхнул. “ Кайл не имеет значения,” сказал он. “Кайл знал, на что идет. Главное поймать Доктора.”

“Кайл имеет значение для моей сестры,” сказал я. “Это единственная причина, по которой я здесь.”

Доакс снова кивнул. “Неплохо,” сказал он. “Я почти поверил.”

Именно тогда меня озарило. Признаюсь, Доакс меня капитально раздражал – и не только потому что мешал важным для меня личным изысканиям, хотя и это было достаточно плохо. Но теперь он критиковал даже мои поступки, что было за гранью цивилизованного поведения. Так что возможно раздражение стало матерью изобретательности; возможно, не совсем поэтично, но так и было. В любом случае, пыльном черепе Декстера открылась маленькая дверца, впустив немного света; воистину кусок мозговой активности. Разумеется, Доакс вряд ли будет думать об этом, если я не помогу ему увидеть, насколько хороша моя идея, так что я сделал выстрел. Я чувствовал себя как Багз Банни, пытающийся сказать Элмеру Фадду кое-что смертельное, но собрался с мужеством. “Сержант Доакс,” начал я, “Дебора – вся моя семья, и не справедливо с вашей стороны подвергать сомнению мои обязательства. Особенно,” сказал я, поборов в себе желание начать полировать ногти в стиле Багза, “пока вы не прекратите заниматься ерундой”

Несмотря на то что он был всего лишь хладнокровным убийцей, сержант Доакс, видимо всё еще был способен испытывать чувства. Возможно, в этом и заключалась разница между нами, причина, по которой он так старался носить белую шляпу, сцементировав её с головой и сражаясь против того, что должно было быть на его стороне. В любом случае, я ощутил волну гнева прошедшую через его лицо, и едва слышимое рычание из его внутренней тьмы. «Ерундой», повторил он. “Совсем хорошо.”

“Ерундой,” твердо сказал я. “Дебора и я сделали всю работу, требующую беготни и взяли на себя весь риск, и вы это знаете.”