Дорогой интриг
Шрифт:
— Его милости не к чему выставлять свои таланты на показ, — заговорила герцогиня. — Он проявляет их там, где считает нужным. В моей свите немало бриллиантов, — добавила она с явным умыслом. — Что скажете, дорогой племянник?
— Я скажу, дорогая тетушка, — отозвался государь, — что бриллиант в вашей свите только один, и это вы. Что до барона, то он мужчина, а я не привык восхвалять мужчину, пока он не покажет большего, чем умение попадать в цель на состязаниях. Однако стоит заметить, его милость сумел удивить. Держится весьма достойно.
— Стало быть, вы называете меня бриллиантом? — кокетливо переспросила ее светлость. — Но кто же тогда баронесса Тенерис?
— Луч солнца, как говорит нам ее имя, — ответил Его Величество. — Весьма яркая и интересная особа.
Я почти не слушала их. Теперь, когда короля увлекли разговором, я вновь смотрела на Гарда. Он выстрелил, и… слуга поднял синий флажок, означавший неточное попадание. Огорчившись, я подалась вперед и вздохнула:
— Ох, Фь… — опомнилась и поправилась: — Ваша милость.
И тут же удостоилась ехидного замечания:
— Барон глотает слоги, а вы их и вовсе путаете, ша милость? Тоже от волнения, должно быть? — моего ответа Его Величество не ждал. Он поманил к себе лакея и произнес: — Дренг.
Поклонившись, слуга поспешил к глашатаю, и тот объявил победителя. Впрочем, сейчас не было смысла возмущаться, Фьер и вправду проиграл. Немного, но уступил.
— Однако в конном состязании его милость ничуть не хуже графа, — проворчала я себе под нос, так выражая свой протест.
— Поглядим, как покажется себя в поединке на рапирах, — заметил король. — Да и в стихосложении. Дренг хорош: и в фехтовании, и в поэзии.
На миг поджав губы, я ощутила прилив благодушия, потому что уже знала, чем подпортить сладкий мед, лившийся на голову графа.
— А еще он привлекательный мужчина, — сказала я. — Весьма хорош собой.
На мой вкус приближенный короля вовсе таким не был. Нет, он был недурен, но мне не нравился. Однако пронзительный взгляд короля стал мне наградой и надеждой на то, что его милость графу несколько уменьшится, и это даст Гарду шанс на победу. Я бы даже продолжила петь Дренгу дифирамбы, если бы не опасалась вызвать недовольство монарха.
Перед следующим состязанием пока арену делили на части, в которых будут происходить схватки на рапирах, у участников и зрителей появилось время, чтобы перекусить, что-нибудь выпить, ну и использовать возможность ненадолго покинуть насиженные места. Хотя бы для того, чтобы размять ноги.
— Вы голодны? — спросил меня король.
— Я бы немного прошлась, если позволите, Ваше Величество, — ответила я.
— Хорошо, пройдемся, — сказал государь и первым поднялся на ноги. После обернулся к своим гостям: — Дамы, господа, вам не надо сопровождать меня. Можете уделить время себе и своим потребностям. Идемте, ваша милость, — он подал мне руку, помогая подняться, а после повел к лестнице, которая вела на обратную сторону амфитеатра.
Прогулка вышла странной. Мы почти не разговаривали. Перебросились несколькими незначительными фразами, а в остальное время молчали. Я не знала, о чем говорить, а государь, кажется, особо и не горел желанием беседовать. Наконец, начав чувствовать напряжение от этого молчания, я решила задать нейтральный вопрос:
— Как прошло ваше утро, Ваше Величество?
Он повернул голову, ответил мне рассеянным взглядом, а после учтиво улыбнулся:
— Благодарю, ваша милость, мое утро прошло в делах. — И вдруг спросил: — Вы так разговариваете с Гардом? Простите, я малосведущ в том, как общаться с другом-женщиной. Так о чем вы разговариваете с Гардом?
— Обо всем, государь, — улыбнулась я. — Часто шутим. Между нами нет кокетства и ухаживаний. Мы общаемся, почти как с вами… еще не так давно, только без всяких касаний и поцелуев.
— Это не может не радовать, — усмехнулся государь. — В ином случае, это вряд ли можно было бы назвать дружбой.
— Чтобы было – в ином случае, мужчина должен видеть перед собой женщину, а женщина – мужчину, — негромко рассмеялась я. — Между нами с бароном нет ничего подобного. Я вижу в нем веселого и порядочного человека. Его милость говорит, что ему легко со мной, и он может быть собой. Дружба – это искренность без всякой корысти, государь. Помощь и поддержка. Между нами с бароном это есть, и потому я смело называю его своим другом.
— У меня с этим хуже, — губы короля скривила ухмылка, — я не могу не видеть, кто передо мной. Но теперь всё это утеряло смысл, а потому оставим, как есть. — Я ответила внимательным взглядом, чувствуя, как между нами повисла эта странная фраза, полная недосказанности и скрытого смысла. — Итак, вы спрашивали про утро, — продолжил монарх. — Оно было обычным и скучным. Что скажете о турнире? Я сумел вам угодить?
— Турнир еще не окончен, — заметила я с улыбкой.
— И вновь торгуетесь? — изломил бровь Его Величество. — Вы неисправимы, ваша милость.
— Уж какая есть, — я легкомысленно пожала плечом.
— И порой это убивает, — усмехнулся государь. — Не желаете ли и в самом деле подкрепиться? Нас ждет самая эмоциональная и долгая часть турнира, предлагаю наведаться к столу с закусками, после будет не до еды.
— Как скажете, Ваше Величество, — не стала я спорить, и мы направились туда, где зрителей ожидал длинный стол, уставленный не только закусками, но и горячими блюдами.
Когда мы подходили, запах пищи заставил гулко сглотнуть. Похоже, я и вправду проголодалась. Государь скосил на меня взгляд и улыбнулся, я покраснела. Благодарения Богам, хотя бы мой желудок не подал неприличного звука.
— Прошу, — Его Величество пропустил меня к столу первой, и пока мою тарелку наполняли снедью, его внимание отвлекли, и государь, извинившись, оставил меня одну.
Когда я обернулась, король разговаривал с одним из его советников и двумя дамами, которых тот сопровождал. Первой была жена советника, а вторая появилась во дворце не так давно, и я толком о ней ничего не знала. Кажется, это была кузина супруги сановника – миловидная молодая женщина, светловолосая и с большими голубыми глазами. Она чем-то напоминала Серпину Хальт.