Дорогой интриг
Шрифт:
К моменту, когда на арене остались всего четверо, я уже была взвинчена настолько, что о присутствии посторонних глаз позабылось вовсе. Я вскрикивала, когда мне казалось, что рапира противника барона настигла его, а когда он уворачивался и отбивал клинок, восклицала, воинственно потрясая кулаком:
— Браво, ваша милость, браво!
Но было и другое восклицание. Когда противник Гарда загнал его в глухую оборону, не сдержавшись, я закричала:
— Проклятье, Фьер! Вас гонит ветром?! Дери вас псы Аденфора, нападайте!!!
— Баронесса! — прогрохотал за моей спиной голос государя.
— А? — обернувшись, я устремила на него непонимающий взгляд. После стремительно приблизилась, ухватила за руку и потянула за собой. — Идемте, государь, идемте. Потом хоть на воротах вешайте, но сейчас идемте со мной.
— Вы меня с ума сведете, Шанни, — покачал головой король, но поддался и последовал за мной к перилам. Не обращая ни на кого внимания, он накрыл мою талию ладонью и, склонившись к уху, негромко произнес: — Вам стоит взять себя в руки, дорогая, на вас взирают послы и высшие сановники. Я не остановил вас прежде, любуясь вашей горячкой, но сейчас вы начинаете переходить границы разумного.
— Вы мной любовались? — спросила я, поглядев на Его Величество.
— С той минуты, как вы начали скакать у перил, — улыбнулся монарх. — Ваша живость и жажда жизни завораживают. Однако мы не одни, и вам стоит вспомнить о приличиях. Так зачем я вам понадобился?
— Прошу, государь, объясните мне то, что я не до конца понимаю, — попросила я.
— Извольте, — кивнул государь.
И пока я слушала его, не забывая следить за поединком моего фаворита, с трибун донесся голос графини Энкетт:
— Немедленно заколите его, ваше сиятельство! Иначе я сегодня же потребую развода!
— Безумие заразно, — вздохнул Его Величество.
Впрочем, этому безумию поддались не только мы с ее сиятельством. Негромкий рокот катился по рядам зрителей. И пусть выкриков не было, но волнение захватило благородную публику и понесло души, будто бурный поток.
— Туше! — резюмировал секундант. — Его милость барон Гард.
— Да!!! — выкрикнула я, подпрыгнув на месте.
— Туше! — послышался голос второго секунданта: — Его сиятельство граф Дренг.
— Развод! Боги видят, развод! — возопила не менее увлекающаяся графиня Энкетт.
— Душа моя, не горячитесь! — выкрикнул ее супруг в ответ. — Вы у меня и без того самая прекрасная женщина во всем свете!
— Думаю, граф угомонил разъяренную аденфиру, — хмыкнул король.
Аденфиры – двенадцать мрачных дев, не знавшие улыбки, кроме устрашающего оскала, они составляли свиту бога войны Аденфора. Девы вели на поводках двенадцать вечно голодных псов. И когда их господин поднимал руку, аденфиры спускали свору, и псы пожирали жизни воинов, сражавшихся на поле боя.
Именно с одной из таких дев государь сравнил сейчас графиню Энкетт и, думаю, не ошибся. Хотя это громогласное признание ее мужа и вправду должно было польстить его негодовавшей жене. Впрочем, его сиятельство неплохо держался, его противник – граф Дренг производил сильное впечатление. Однако и Фьер Гард был хорош, и потому я верила в его победу.
— Вот сейчас всё и решится, — сказала я и повернула голову к королю. — Мой фаворит против вашего, государь.
— Гард хорош, — пожал плечами монарх, — но Дренг искусней.
— Еще и привлекателен, — заметила я, бросив на Его Величество лукавый взгляд.
Он с минуту молчал, глядя на меня, а после, покачав головой, усмехнулся:
— Я задушу вас, Шанриз. Богами клянусь. Хоть и понимаю, что вы нарочно ярите меня, но желание сжать вашу шейку от этого не меньше.
— Что ж, — вздохнула я с фальшивым сожалением: — Вы можете позволить себе расточительность. Исчезну я, у вас еще останется другая баронесса.
— Другая? — с недоумением вопросил король и хмыкнул: — Ах да, баронесса.
Заметив, что не нее покосились, баронесса Таркис, сидевшая до того мрачней тучи, снова расцвела. Она поднялась с кресла, подошла к нам и встала рядом с Его Величеством.
— Это всё так завораживает, — произнесла женщина, глядя на короля. — Мне так нравится турнир, государь.
— Я рад, — прохладно ответил он и склонил голову в учтивом поклоне. После обернулся назад и велел лакею, застывшему у входа в ожидании приказаний: — Проводите ее милость. — И снова прохладно улыбнулся: — Всего доброго, баронесса.
Женщина приоткрыла рот от неожиданности, глаза ее распахнулись, а следом лицо баронессы Таркис пошло красными пятнами. Осознав, что ее выпроваживают, она присела в реверансе, после развернулась и поспешила из ложи под прицелом взглядов придворных, сановников и послов. Герцогиня Аританская и вовсе криво ухмыльнулась и откинулась на спинку кресла, явно ощутив прилив благодушия.
Проводив баронессу взглядом, я посмотрела на короля. Злорадства не было. Неожиданно мне оказалось жаль эту женщину. Я не могла бы сказать в точности, что послужило причиной этому чувству. Государь был с ней учтив, к тому же он оставался в своем праве, и все-таки мне было жаль баронессу Таркис, которую использовали лишь для того, чтобы подразнить другую женщину, а после, когда она стала не нужна, попросту избавились, как от досадной помехи.
— Что? — спросил он, почувствовав мой взгляд.
— Мне ее жаль, — созналась я и отвернулась к ристалищу. — Баронесса была полна надежд, и как же больно и унизительно было ей упасть.
Король накрыл перила обеими ладонями и спросил, не глядя на меня:
— Она вам понравилась?
— Нет, — честно ответила я. — Всё, что я могу сказать об этой женщине, – она миленькая.
— Я тоже, — произнес государь. — Не более. Миленьких мордашек немало, но что-то должно быть еще, кроме аппетитной груди и лести. Баронесса Таркис использовала свой шанс, но проиграла. Такое бывает, и не стоит давать ложную надежду. Лучше прекращать игры сразу, когда становится понятно, чего человек стоит.