Дорогой Солнца
Шрифт:
— Я бы повременил к ним кидаться, — сказал Фёдор. — Присмотрелся бы сначала, что и как.
— А это возможно? — Пётр посмотрел на меня.
— Ну… разведать обстановку в подразделении до вступления в контакт вполне возможно, как по мне, — кивнул я. — Слушай, я, конечно, понимаю твои опасения. Ответственность-то за своих на тебе. Но это всё-таки военные. Не уголовники. Даже при относительной автономии как они будут воспринимать действующее профицитное по провизии хозяйство? А мы ведь останемся профицитными, да? Даже при переходе
— Безусловно, — кивнул Пётр. — Останемся с большим запасом. Если серьёзных климатических изменений не будет — а, похоже на то, что их не будет, так?
— Мы для них — стратегический актив и залог выживания, — продолжал я. — Вместе с коллективом. Толковый командир поймёт, что своими силами это всё не сделает. Что выгоднее объединиться.
— Что ж, — кивнул директор. — Посмотреть в любом случае стоит… если всё хорошо — мы получаем безопасность и перспективу. Если не очень… ребят, вот если не очень — давайте тогда сделаем всё, чтобы сохранить наших, ладно?
— У меня сын здесь, — напомнил я.
— Вот и я о том же, — кивнул директор. — В общем, разведать стоит. Соблюдая максимальную осторожность.
— На УАЗике поедем, — вставил Фёдор.
— Почему? — удивился я.
— Безопаснее. Сам говоришь: военное время. Реквизировать могут, вполне законно, прямо на месте, без компенсации. И отправить куда-нибудь в район эвакуации. Причём даже без особого злого умысла: просто командир об интересах своего подразделения будет думать. Мы и объясниться толком не успеем. Да и будем ли объясняться при таком раскладе, а? А так — на УАЗик вряд ли позарятся. Своих должно быть в достатке.
— Пожалуй, ты прав… — кивнул я.
— Жалко, что наш офис, похоже, так и не решил вопрос с оплатой аккаунта, — вздохнул Пётр. — Мне остро не хватает знания общей обстановки для принятия решений. Что в мире вообще происходит, а? Если НАТОвские диверсанты и бомбардировщики доходят до нашего глубокого тыла — означает ли это, что и мы предпринимаем аналогичные действия? Да хотя бы понять — продолжается ли конфликт как таковой, или же это одиночные столкновения выживших…
— Я ДВ радиостанцию ловил, — сказал я. — Когда мы в поле ночевали. Из Австралии. Не пробовали?
— У тебя приёмник есть? — заинтересовался Пётр. — Просто у нас не было ничего похожего. Радиосвязь только в пределах УКВ диапазона, стандартные рации да приёмники в автомобилях. На них ничего поймать не удавалось. Мы сначала слушали дальнобойщиков — поэтому знали, что Каменногорск уцелел. Потом и они пропали.
— С выносной антенной, — ответил я. — Можно попробовать послушать.
— Время потеряем, — вмешался Фёдор. — Нам до места ещё добираться. А наши могут и уйти с засвеченных позиций.
— Я ключи оставлю. Антенна в багажнике, в чёрном чехле, на нём наклейка соответствующая есть. Разберёшься?
— Разберусь, спасибо, — кивнул директор.
— Давай тогда спустимся, я химические грелки заберу.
— Добро.
Я забрал из «Прадика» грелки а заодно с ними ножи и пару сухпайков. После этого мы заехали в гаражи, где Саныч подобрал нам лыжи. Нелишнее снаряжение — учитывая, что на месте разведку надо будет проводить пешком.
На разведку мы поехали вдвоём с Фёдором. Саныч остался за старшего в дружине — контролировать работу патрулей и единственного оператора дрона. Следов колонны беглецов и колонии пока обнаружить не удалось, но нельзя, чтобы люди расслаблялись. Опасность оставалась более, чем реальной.
Добрались быстро, благо я уже научился ориентироваться в здешних второстепенных дорогах и просёлках. Где-то в километре от предполагаемого места катастрофы мы остановились и заглушили двигатель.
Я уже привычно измерил фон дозиметром, потом прислушался и принюхался. Было тихо. Дул лёгкий ветерок, приносивший запах гари с востока.
— Чуешь? — спросил я Фёдора.
— Угу, — кивнул тот. — Пешком пойдём?
— Так безопаснее, как мне кажется.
— Согласен.
Мы встали на широкие походные лыжи и пошли через лез, ориентируясь на запах гари. Где-то метрах в трёхстах от того места, где мы оставили УАЗик, я увидел что-то чернеющее на земле в снегу. Мы подошли ближе.
Тут было что-то вроде наспех оборудованной позиции. Не настоящие окопы — так, видимость одна из снега. Трое «двухсотых»: наши парни — младший сержант и два рядовых. Молодые, лет по двадцать. Срочники? Кто сейчас скажет… у всех осколочные ранения. Похоже, граната, в самый центр позиции.
Мы с Фёдором переглянулись. Он нахмурился и сжал челюсти.
— Хоронить будем? — спросил он.
— Давай для начала осмотримся, — ответил я. — Да и как тут похоронишь…
— С собой забрать?
— Посмотрим.
За позицией было много следов, в том числе гусеничных. Мы пошли по ним и ещё метров через двести, на краю довольно глубокого оврага, обнаружили ещё дымящуюся БМП-3. Рядом с машиной — отделение, практически, в полном составе и с оружием. Все «двухсотые».
Фёдор поцокал языком, после чего грязно выругался.
— Что-нибудь понимаешь? — спросил он. — Кто их так?
Я не ответил, продолжая внимательно осматриваться. Картина была похожа на засаду. Видел нечто подобное в Сирии, с поправкой на местность.
Осмотрев следы попаданий по БМП и сопоставив их с расположением тел, я примерно определил направления атаки. Огонь вёлся как минимум из двух точек. К одной из них я и направился.
— Что, если они ещё здесь? — вдруг спросил Фёдор.
— Были бы здесь — мы бы уже об этом узнали, — ответил я.
Пройдя метров тридцать, я обнаружил грамотно замаскированную огневую позицию. Рядом — тубус отстрелянного ПТРК. Не «Джавелин», хотя немного похож. Что-то совсем новое и незнакомое. Раза в три более компактное. Плюс три «двухсотых» — в этот раз не наших.