Дорогой Солнца
Шрифт:
— Думаешь, они работают? — с сомнением спросила Оля.
— Вот и выясним, — кивнул я.
Семён нашёлся на втором этаже, возле аптечного склада. Осматривал шкафы, сверяясь с бумажными списками в руках.
— Слушай, где здесь операторская или комната охраны? — спросил я.
— В смысле? — тот недоумённо захлопал глазами.
— Записи с камер. Мониторы где? И диски?
— А-а-а, это! Да, будка справа от гардеробной!
— Они работают? — уточнил я.
— Ну айтишники в прошлом месяце что-то копали. Говорили, что
— Ясно. Пошли смотреть.
Камеры работали исправно. Система имела резерв записи в целую неделю, после чего старые файлы уничтожались, а на их место писались новые.
Разобравшись с управлением, я нашёл нужную камеру в палате и в коридоре.
— Дим… — вдруг сдавленно произнесла Оля.
Я отвлёкся от записей и посмотрел на неё. Она вдруг спала с лица и резко побледнела.
— Да? — спросил я.
— Не надо.
— Что — не надо? — спросил я.
— Это я его выпустила. А он потом замок повредил… по моей просьбе.
Я посмотрел на Семёна. Тот, кажется, очень жалел, что не имеет возможности раствориться в воздухе.
— Семён, выйди отсюда, пожалуйста, — попросил я спокойно. — Если что ты ничего не слышал. Это ясно?
Фельдшер быстро кивнул и с невероятной прытью для его комплекции исчез из помещения.
— Зачем? — спросил я.
Оля молчала.
Тогда я включил перемотку камеры в номере.
— Дим… не надо, — снова попросила она.
— Мне надо посмотреть, куда он ушёл, — возразил я.
— Это удобнее снаружи посмотреть, разве нет?
Я остановил запись. Отвернулся от монитора и посмотрел в её глаза, в которых стояли слёзы.
Глава 27
У меня есть хорошая привычка: я не терплю недосказанность. Когда есть возможность в чём-либо убедиться лично — не верю на слово. Не принимаю свои догадки. Стараюсь проверять всё по максимуму.
Эта привычка не раз спасала мне жизнь.
И в этот раз, несмотря на умоляющий взгляд Ольги и её плотно сжатые губы, я продолжал мотать запись.
Если бы вдруг стало понятно, что они стали близки — Ольга и вражеский лётчик — я бы остановился на этом моменте, зафиксировав сам факт, и уже исходя из этого принимал бы дальнейшие решения.
Но ничего подобного в палате не происходило.
Сначала они довольно долго говорили. Оля всё это время стояла рядом с его койкой, скрестив руки на груди. Он же сидел, свесив ноги и активно жестикулируя. Постепенно Оля опустила руки и тоже начала отвечать, используя жесты.
Жаль, что камера не была оборудована микрофоном, иначе всё было бы проще.
В конце разговора она кивнула и вышла из помещения. Лётчик же, улыбаясь, лёг на спину и заложил руки за затылок. Так он и пролежал, пока Ольга не вернулась с подносом, на котором были разложены предметы для инъекций.
Лётчик сел на кровати и, снова улыбаясь, охотно подставил свою руку. Ольга улыбнулась ему в ответ и ввела что-то с помощью шприца. После этого снова вышла.
Я промотал ещё где-то полчаса записи. Ольга снова вернулась, неся с собой тёплую одежду: где-то добытый ватник со штанами, которые использовали вахтовики, валенки и термосумку. В коридоре она оставила пару широких лыж.
Лётчик просиял, начал кивать головой, очевидно, благодаря её.
Перед тем, как они вышли из палаты, Ольга указала на замок и что-то сказала. Лётчик вернулся в палату, взял полотенце, сложил его в несколько слоёв, приложил к двери на уровне замка. Потом огляделся и несколько раз сильно ударил. Сняв полотенце, он осмотрел повреждения и, удовлетворённо кивнув, что-то сказал Ольге. Та тоже кивнула и улыбнулась в ответ.
С помощью записей с наружных камер наблюдения я увидел, как лётчик уходит из посёлка — на север, в противоположную от железной дороги сторону.
Наблюдая за моими манипуляциями, Ольга молчала.
У меня же ушло несколько минут на то, чтобы понять, чему именно я стал свидетелем. И только поняв это я заговорил.
— Что было в шприце? — спросил я. — Ведь совсем не то, что он подумал, верно?
Ольга закрыла глаза, глубоко вздохнула, но всё-таки ответила.
— Верно.
— Почему так сложно? — спросил я. — Он ведь был в твоей власти, по сути. Ты могла бы сделать так, чтобы он умер на месте. И никто из специалистов не смог бы понять, почему именно это произошло.
Она внимательно посмотрела мне в глаза.
— Ты бы понял.
Что ж, пожалуй, она права. Не сразу, но наверняка понял бы.
— Стоило ли оно того? — вздохнув, спросил я.
Снова последовала долгая пауза. Оля отодвинула от пульта второе кресло и заняла его. Какое-то время рассматривала изображение на стоп-кадре. Потом начала говорить.
— Я не планировала это изначально. Но на всякий случай старалась скрыть своё отношение. Отказалась от участия в допросе, потому что подумала, что могу сорваться. Наделать такое… за что потом было бы очень стыдно. А ещё я хотела сохранить доступ к нему. Если говорить откровенно, я думала о том, что с ним может быть дальше. Обмены, торг, вот это всё… то, что мне очень тяжело было принять… я ведь не рассказывала про мужа, да? Про то, как эти ублюдки звонили…
Она всхлипнула и прижала ко рту руку. Я продолжал молчать, давая ей возможность взять себя в руки.
— В общем, я бы не хотела допустить, чтобы он снова оказался среди своих. В безопасности. Особенно после того, как тот парень, Саша, водитель умер у меня на руках.
Ещё одна пауза.
— Когда ты поняла, что сделаешь это? — спросил я.
— В последний момент, — ответила она. — Это правда. Сначала я хотела просто поговорить. Увидеть в его глазах подобие раскаяния… что-то человеческое, понимаешь?