Дороти должна умереть
Шрифт:
— И с кем же ты подралась? — потребовала объяснения мама, с грохотом ставя на стол сумочку.
— С Мэдисон Пендлтон.
Мама прищурилась. Но не из-за моей выходки, просто она вспомнила Мэдисон.
— Ну конечно же! Эта маленькая сучка во всем розовом, из-за которой твой день рождения полетел к чертям собачьим! — Мама ненадолго замолчала и закусила губу. — Ты ни капельки не понимаешь, а? Она ведь уже получила свое. Незачем больше стараться.
— Ты о чем? Отстранили не ее — меня.
Мама вытянула руку, поглаживая воздух, будто была беременна.
— Даю ей год. Максимум два — и девчонка обзаведется собственным
— Она расхаживает по школе, — покачала я головой, — словно они с Дастином все равно станут королем и королевой выпускного.
— Ха! — фыркнула мама. — Это пока. Но как только родится ребенок, нормальная жизнь для нее закончится.
Повисла долгая пауза. На долю секунды я вдруг вспомнила прежнюю маму. Ту, что вытирала мне слезы и устраивала соревнования по поеданию торта в тот судьбоносный день рождения. «Зато нам больше достанется», — уверяла она. И это был последний раз, когда мама вообще вспомнила о моем дне рождения.
Теперь я не знала, что делать, когда она ведет себя вот так. Когда мы разговариваем почти как нормальные мать и дочь. Когда мне кажется, что ей не все равно, и я замечаю слабую тень прежней матери. Лишь проблеск, но я все же подалась вперед, опершись о кухонную тумбочку.
— Сначала кажется, что у тебя есть все, а впереди целая жизнь, — продолжила мама, разглядывая свое отражение в дверце духовки и поправляя волосы. — А потом — бац! — и дети начинают высасывать ее до последней капли, словно маленькие вампиреныши, не оставив тебе ни глоточка.
Было ясно как божий день, сейчас мама говорила уже не о Мэдисон, а обо мне. Когда-то я стала ее «маленьким вампиренышем». В душе закипала ярость. Только моя мама могла вывернуть любую ситуацию так, чтобы пожалеть себя и обвинить меня.
— Спасибо, мамочка, — отозвалась я. — Да, ты права. Именно я разрушила твою жизнь. Не ты сама. Не папа. А то, что я забочусь о тебе с тринадцати лет, — так это лишь часть коварного плана, призванного окончательно ее уничтожить.
— Не принимай все так близко к сердцу, Эми, — фыркнула мама. — Дело не в тебе.
— Не во мне? Конечно, как же иначе? Это ведь ты у нас всегда в центре внимания!
Мама окинула меня беглым взглядом. За окном загудел автомобиль.
— Мне некогда выслушивать твои упреки. Тони ждет. — С этими словами она кинулась к двери.
— И ты вот так просто оставишь меня во время торнадо?
Не то чтобы я волновалась на этот счет. Мне не верилось, что грядет нечто серьезное. Но я хотела, чтоб волновалась она, чтобы бегала вокруг дома, расставляя громоотводы и проверяя, хватит ли нам воды на ближайшую неделю. Хотела, чтобы мама заботилась обо мне. Разве не так поступают все матери? Я сумею о себе позаботиться, но ведь это не значит, что я не паникую каждый раз, когда она бросает меня вот так, в полном одиночестве, не сказав даже, когда вернется и вернется ли вообще. И вопрос этот остается открытым даже в те дни, когда погода на дворе вполне обычная.
— Лучше уж уйти, чем оставаться здесь, — резко ответила она и ушла, прежде чем мне удалось придумать достойный ответ.
Я распахнула дверь, когда мама уже скользнула на переднее сиденье «шевроле-камаро» Тони, и успела заметить, как она поправила зеркальце. Буквально за мгновение до того, как автомобиль сорвался с места, вместо своего отражения
Я подумала было о Дастине и стипендии, которую он так никогда и не получит, об отце, бросившем меня, как только ему представилась первая же возможность сбежать отсюда. О том, что делает это место с людьми. Но мне было плевать, надвигается торнадо или нет, ведь я — не Дороти, и в моей жизни какой-то маленький глупый штормик ничего не изменит.
Я подошла к комоду, ютившемуся вплотную к плите, и, выдвинув самый верхний ящик, попыталась нащупать красно-белый полосатый носок, в котором лежало немного наличных. Все, что за долгие годы я смогла скопить на черный день: триста сорок семь долларов. Я решила, что, как только закончится шторм, куплю на них билет на автобус. Такая сумма позволит уехать даже дальше Топики, а ведь за ее пределами мне никогда не приходилось бывать. Мама справится и сама. Я ей не нужна. Школе тоже. Так чего же я жду?
Пальцы нащупали заднюю стенку ящика. Я нашла в нем лишь носки. Просто носки. Выдернув ящик, я тщательно его обыскала. Ничего. Деньги пропали. Вся небольшая сумма, которую я копила, казалось, целую жизнь, исчезла. Просто испарилась. Несложно было догадаться, кто забрал деньги. Еще легче — на что их потратят. А без денег, машины и доброй волшебницы я застряну здесь навечно. Ладно, плевать. Все равно побег — лишь глупые мечты.
На экране телевизора вновь появился Эл Рокер. Больше он не хмурился, но даже сейчас, когда на лице синоптика красовалась широкая улыбка, подбородок у него дрожал, и казалось, мужчина в любую секунду расплачется. Он продолжал болтать что-то об изотопах, давлении и о том, что надо срочно прятаться в подвалах.
Жаль, что в трейлерных парках нет подвалов. Хотя… пускай! Все равно хуже, чем здесь, не может быть нигде.
2
Должна признать, на улице было жутковато: над плоской серой равниной растянулось темнеющее небо. Оно было грязного розовато-коричневого цвета, какого я никогда раньше не видела, а все вокруг казалось неестественно спокойным.
Обычно днем мужчина в летах из соседнего трейлера даже в плохую погоду выходил на улицу и крутил на своем древнем магнитофоне старомодные кантри-песни. Те, в которых поется о том, как главный герой потерял машину, жену, собаку… Банда подростков, с которыми, кстати, я ни разу и словом не обмолвилась, пила неонового цвета газировку из маленьких пластиковых стаканчиков, развалившись на пожухлой лужайке и старом потрепанном диване в их «гостиной» под открытым небом. Но сегодня никого не было. Ни ребят. Ни музыки. Ничего. Ни единого движения. Остались лишь островки сухой травы, заплатками желтеющие среди грязи.
И даже шоссе на окраине парка, по которому обычно бешеным потоком неслись автомобили, внезапно замерло. Видимо, машина Тони проехала по нему последней.
Когда свет померк, я поймала свое отражение в окне: лицо, обрамленное розовыми волосами. Покрасилась я сама, но подобная перемена до сих пор меня поражала. Понятия не имею, для чего я это сделала. Может, просто хотела добавить немного красок в свою дурацкую серую жизнь. А может, мечтала хоть чуточку походить на Мэдисон Пендлтон. Ну уж нет! Ни капельки я не мечтаю на нее походить. Ведь правда?