Дорожное происшествие
Шрифт:
– Вам что-нибудь не нравится?
– спросила она, и улыбка на тронутых розовой помадой губах стала откровеннее.
– Нет, - ответил он, - просто я кое о чем подумал.
Она рассмеялась.
– Ах, значит, с полицейскими это тоже случается.
Крейцер не понял ее намека, а если и понял, то не подал виду.
– Я подумал о «вартбурге» доктора Николаи. Вы ведь в хороших отношениях с доктором, не так ли?
Она подняла брови.
– С Эгбертом? А что он натворил? Вот уж от кого не ожидала.
– Кто-то оставил на
– Ах, ах, какой ужас! Не разговаривайте со мной так строго, не то я заплачу.
Крейцер натянуто улыбнулся. Он не переносил подобного острословия, чувствовал, что его нарочно поддразнивают и что он бессилен этому помешать.
– Насколько… гм, гм… насколько у вас с доктором Николаи близкие отношения?
– Очень близкие. Мы любим друг друга, если вы это имеете в виду.
Крейцер нахмурил лоб. Такая беспардонная откровенность ему претила.
– Вы позавчера вечером с ним виделись?
Она задумалась на мгновение, постукивая кончиками пальцев по подлокотнику.
– Позавчера? В среду, значит? Нет, в среду мы не виделись.
– Давно ли вы знакомые доктором Николаи?
– Года два. Мы познакомились во время поездки в Дрезден. Он взял меня к себе в машину.
– Вы живете в Вильгельмсхорсте?
Она кивнула.
– И доктор Николаи бывает там у вас?
– Иногда. Чаще мы с ним уезжаем в Берлин, в театр или на танцы. Или просто так катаемся.
– А бывает ли он у вас в те дни, когда у него ночное дежурство?
– Не думаю. Он, правда, говорит иногда дома, что у него дежурство, но это чтобы не волновать жену.
– Но в среду вечером он у вас не был?
– Я ведь уже сказала вам. Почему это вас так интересует?
– Где вы провели вечер в среду?
– Боже мой, так сразу и не вспомнишь… Да, я была дома.
– Весь вечер?
– Весь. Спросите мою хозяйку, если мне не верите. Она член партии.
– Права у вас есть?
– Да.
– Доктор Николаи разрешает вам водить свою машину?
– Очень редко. Он вбил себе в голову, что, кроме него, ни один человек не умеет как следует обращаться с его машиной. Он вечно делает всякие замечания и действует мне на нервы. Уж лучше совсем не ездить.
– А без него вы ни разу не ездили?
Она наклонилась вперед и посмотрела на него растерянно, почти испуганно. Потом нахмурила лоб и обхватила подбородок большим и указательным пальцами. На бледной коже щек, словно раны, горели кроваво-красные ногти. Протяжным голосом она спросила:
– С чего вы взяли? Неужели вы думаете, что Эгберт доверит кому-нибудь свою драгоценную машину?
– Это не ответ, - сказал Крейцер.
Она бросила на него яростный взгляд.
– Мало-помалу наша беседа становится забавной. Шерлок Холмс задает тысячу вопросов. Вечер загадок с участием уголовной полиции. Может, вы все-таки изволите объяснить, о чем идет речь? Кто оставил лежать раненого?
Крейцер весь кипел, но держал себя в руках.
– Попрошу у вас еще минуту терпения, - сказал он.
– Мне нужны предельно объективные ответы. А если я все вам расскажу, вы едва ли сможете быть столь объективны.
– Другими словами, вы хотите заманить меня в ловушку?
– Заманить в ловушку!
– повторил он презрительно.
– Вы что, на луне живете? Мне нужна правда, и только правда. А кроме того, лично вас это вовсе не касается.
– Зато касается человека, который мне близок. Это вы уже успели сообщить.
– Верно ли, что вы, хотя бы изредка, сами водите «вартбург» доктора Николаи?
Она вздохнула и снова откинулась на спинку кресла.
– Раза два, от силы три, с тех пор как мы знакомы. А за последнее время вообще ни разу. И я объяснила вам почему.
– А кто еще ездит на этой машине?
– Кто еще? Да никто, насколько мне известно. Спросите лучше у самого Эгберта, он-то скорей должен знать. А я понятия не имею.
– Ну спасибо, на первый раз довольно.
Крейцер в нескольких словах рассказал ей, что произошло, взял ее адрес и откланялся.
Она проводила его до дверей и глядела вслед, пока он не скрылся из виду. Затем вернулась к себе в кабинет, рассеянно мурлыча: «Зигфрид наш такой красавец, просто нету сил…»
10
– Да, вы правы, в среду у фрейлейн Альвердес были гости. У нее был мужчина.
Фрау Оверман наклонилась вперед и поднесла зажженную спичку к сигарете. Это была рослая брюнетка лет сорока пяти, над верхней губой у нее темнел пушок.
– А вы видели этого человека?
– спросил Крейцер.
– Нет, я слышала только его голос. Фрейлейн Альвердес уже взрослая. Может делать, что хочет. Я не привыкла подглядывать за людьми.
– А вы не можете хотя бы предположить, кто у нее был?
– Мочь-то могу. Похоже, что доктор Николаи, с которым фрейлейн Альвердес в хороших отношениях.
Крейцер и Арнольд обменялись беглыми взглядами.
– Это лишь предположение или вы уверены?
Фрау Оверман ткнула сигарету в пепельницу, провела обеими руками по волосам - руки у нее были удивительно красивые, - потом обхватила шею так, что кончики пальцев соприкоснулись сзади, и медленно покачала головой.
– Нет, поклясться я не могу. Доктора Николаи я видела всего несколько раз, да и то мельком, когда он заезжал за фрейлейн Альвердес. Мы с ним обменялись несколькими словами, только и всего. Они были наверху, в комнате у Бригитты. Мужчина говорил очень громко, почти кричал. Они ссорились, во всяком случае, так мне казалось, и, по-моему, это был доктор Николаи. Но раз вы говорите, что фрейлейн Альвердес это отрицает, я тоже начинаю сомневаться.