Дорожный ужас прёт на север
Шрифт:
— Он решил, что все его болезни от этой бляшки, вот и выбросил ее, — продолжила Тамра. — Я надеюсь, у тебя достанет ума последовать его примеру.
— Такого желания у меня нет, — стоял на своем Роланд.
— Дело твое. — Сестра Тамра пожала плечами и ретировалась.
Борясь с сонливостью, Роланд дождался, пока померкнет закат, затем откусил кусочек цветка и почувствовал, как сила, настоящая сила, вливается в его тело. Он взглянул на медальон, лежащий на полу, и дал Джону Норману молчаливое обещание: он возьмет медальон и отдаст
Впервые за долгое время стрелок задремал со спокойной душой. А проснулся уже в темноте. Под пронзительное стрекотание докторов-жуков. Он вытащил из-под подушки цветок, откусил и тут же услышал суровый голос: «Значит, Старшая сестра была права. У тебя есть секреты».
Роланд обмер. Потом повернул голову на голос и увидел сестру Кокуину, вылезающую из-под соседней кровати. Она забралась туда, пока он спал, чтобы шпионить за ним.
— Кто тебе это дал? — спросила она. — Это же…
— Я.
Кокуина развернулась. По центральному проходу шла Дженна. В головной накидке с колокольчиками, но ее полы падали не на рясу, а на клетчатую рубашку. Компанию ей составляли джинсы и сапоги. Она что-то несла в руках. Темнота не позволяла разглядеть, что именно, но Роланду показалось…
— Ты. — Голос сестры Кокуины сочился ненавистью. — Когда я расскажу об этом Старшей сестре…
— Ты никому ничего не расскажешь, — оборвал ее Роланд.
В мгновение ока стрелок выпрыгнул бы из гамака, но зацепился за него правой ногой и повалился на кровать и застыл в неестественной позе: плечи на подушке, одна нога, зацепившаяся, поднята к небу, вторая торчит в проходе между кроватями.
Кокуина бросилась к нему, шипя, как разъяренная кошка. Оскалив острые как бритва зубы. Вытянув перед собой руки с длинными ногтями.
Роланд же приподнял с груди золотой медальон. Кокуина отпрянула, по-прежнему шипя, повернулась к Дженне:
— Тогда я разберусь с тобой, паршивая овца! Роланд изо всех сил пытался освободить ногу, но не получалось. Она угодила в дырку между лентами гамака, ленты перекрутились и обжимали лодыжку, как затянувшаяся петля.
Дженна подняла руки, и Роланд увидел, что его догадка верна. Она принесла его револьверы вместе с поясом-патронташем и кобурами.
— Пристрели ее, Дженна! Пристрели!
Но вместо этого, все еще держа кобуры с револьверами в руках, Дженна покачала головой, как и в тот раз, когда он попросил ее снять с головы накидку, чтобы он смог увидеть ее волосы. Резко звякнули черные колокольчики.
Черные колокольчики. Символ их ка-тета. Что…
В стрекотании докторов-жуков прибавилось пронзительности, оно превратилось в леденящий душу вой. Руки сестры Кокуины замерли, не добравшись до шеи Дженны. Сама же Дженна стояла как скала, сверля Кокуину взглядом.
— Нет, — прошептала Кокуина. — Ты этого не сделаешь!
— Уже сделала, — ответила Дженна, и Роланд увидел жуков.
С ног бородатого мужчины спустился батальон. Теперь появилась армия. Будь это люди, а не насекомые, численностью она превзошла бы людей, которые носили оружие за всю долгую и кровавую историю Срединного мира.
Однако не их когорты, марширующие по доскам пола, врезались в память Роланда, не они еще с год снились ему по ночам. Запомнилось другое: как кровати по обе стороны центрального прохода становились черными, словно погашенные фонари.
Кокуина закричала, затрясла головой, зазвенела своими колокольцами. Звон раздался жиденький, хлипкий, не идущий ни в какое сравнение со звоном черных колоколов.
И жуки продолжали маршировать, зачерняя одну пару кроватей за другой.
Дженна проскользнула мимо вопящей сестры Кокуины, бросила револьверы Роланда на пол, схватилась за ленты гамака, стягивающие лодыжку Роланда, растянула их. Стрелок высвободил ногу.
— Пошли, — шепнула ему Дженна. — Я их инициировала, но остановить их — совсем другое дело.
Сестра Кокуина кричала уже не от ужаса, а от боли. Жуки добрались до нее.
— Не смотри. — Дженна помогла Роланду подняться. Какое же это счастье, подумал он, стоять на своих ногах. — Пошли. Надо спешить — она переполошит остальных. Твои сапоги и одежду я сложила у тропы, по которой мы отсюда уйдем. Принесла все, что смогла. Как ты? Силы есть?
— Только благодаря тебе. — Роланд не знала, на сколько ему хватит сил… да сейчас этот вопрос и не требовал ответа. Он увидел, как Дженна схватила два засушенных цветка — вместе с ним они упали на кровать, и они поспешили по центральному проходу, подальше от жуков и сестры Кокуины, крики которой уже перешли в стоны.
Роланд на ходу опоясался ремнем-патронташем. Они миновали только три кровати и уткнулись в полог палатки. Это была палатка, а не огромный лазарет. Шелковые стены и потолок превратились в брезент, износившийся до такой степени, что сквозь него проглядывал диск Целующейся луны. И кровати были не кроватями, а грубо сколоченными койками.
Роланд обернулся и на том месте, где стояла сестра Кокуина, увидел на полу черный шевелящийся бугор. Он тут же вспомнил о своем обещании.
— Я забыл взять медальон Джона Нормана! — воскликнул Роланд и уже бросился назад, но Дженна остановила его, сунула руку в карман джинсов, достала заблестевший под лунным светом медальон.
— Я подобрала его с пола.
Роланд не знал, что порадовало его больше: сам медальон или державшая его рука Дженны. Сие означало, что она не такая, как остальные.
Но радость его длилась недолго.
— Возьми его, Роланд, — выдохнула Дженна. — Я не могу его держать. — И Роланд увидел, как обугливаются под медальоном ее пальцы.
Взял медальон, поцеловал каждый ожог.
— Спасибо, сэй. — Из глаз Дженны брызнули слезы. — Спасибо, дорогой. Так приятно, когда тебя целуют. Ради этого можно выдержать любую боль. А теперь…