Досье генерала Готтберга

Дьякова Виктория Борисовна

— Возможно, вы подниметесь? — предложила с улыбкой Дагмар. — Мы с мамой как раз собираемся завтракать. У нас готов пирог со свежими вишнями, он очень вкусный, я люблю его с детства, — сообщила она с подкупающей искренностью. — Я приглашаю вас, идемте. Я познакомлю вас с мамой, и мы прекрасно проведем время, лучше узнаем друг друга. Вы развеетесь. Вам надо отвлечься от своего горя, — в голосе Дагмар послышалось участие, и она заботливо коснулась плеча Лизы тонкими пальцами, унизанными перстнями: — Жизнь продолжается, надо жить дальше, фрау Хелмер, — проговорила она тише.

Да, надо жить дальше, с этим Лиза была согласна, но только не ей, не здесь и не с ними. Она вдруг совершенно отчетливо осознала, насколько она лишняя в жизни, которая протекала в этом доме, в Гамбурге, вообще в Германии. Зачем она приехала сюда? Здесь ее никто не ждет. Хотя… Она наклонила голову, скрывая от Дагмар насмешку, мелькнувшую на ее губах. Она понимала, что мысль, которая пришла ей в голову, низка, недостойна ни ее самой, ни женщины, принявшей ее с добром: «А что бы вы сказали, фрау, если бы узнали теперь, что я вовсе не фрау Хелмер, а русская эмигрантка, которая живет на соседней улице в квартире вашего мужа на полном его содержании и время от времени успешно замещает вас. Как бы вы улыбались, если бы вам стало известно, что перед вами — любовница Руди, и он обманывает вас так же, как обманывает меня». Но она сдержалась. Понимала, что не имеет никакого права быть жесткой и разрушать чужую жизнь, к которой, по сути, имеет лишь случайное отношение. Они жили в этом доме до нее, они пережили здесь войну, будут жить и дальше, когда она… А что она? Уйдет из их жизни? Вернется домой к энкэвэдэшникам, которые с удовольствием исполнят давно вынесенный приговор? Она оказалась в ловушке, и потому вынуждена была молчать и терпеть. Потому невероятным усилием воли заставила себя ответить Дагмар столь же доброй улыбкой, с какой та подошла к ней. Она попросила извинить ее за то, что не может принять приглашения, поскольку торопится на уроки, хотя чрезвычайно рада познакомится с фрау лично.

— Я всего лишь хотела просить господина Крестена, — продолжала она вполне уверенным голосом, — чтобы он рекомендовал мне зубного доктора. Вы знаете, я недавно живу в Гамбурге и почти ни с кем не знакома здесь. А зуб беспокоит меня уже вторую неделю. Сегодня ночь не спала, наверное, придется удалять. Я так боюсь дантистов, — она смущенно улыбнулась, — не хотелось бы обращаться к случайному доктору, вы понимаете…

— Конечно, — откликнулась Дагмар сердечно. — Руди, к сожалению, сейчас в командировке, но нет необходимости дожидаться его. Я договорюсь с врачом, к которому обращаемся мы, — предложила она. — Это очень опытный специалист, еще мой отец лечился у него. Я так вам сочувствую, фрау Хелмер, — она доверительно наклонилась к Лизе, — я и сама боюсь дантиста. Для меня это просто экзекуция, в детстве к нему насильно водила мама, а теперь Руди заставляет. Но доктор Фриш — очень приятный человек. Я договорюсь на завтра, вам удобно? — спросила она озабоченно. — Обычно день в день не получается, у доктора много пациентов. Завтра — хорошо?

Лиза кивнула.

— Тогда, — обрадовалась Дагмар, — оставьте мне ваш номер телефона, я позвоню.

— Конечно, — Лиза хотела достать визитную карточку и вдруг вспомнила, ведь на ней написан телефон ее квартиры на Империалгассе, который Дагмар, конечно, известен. Хотя Руди, возможно, сказал ей, что поселил туда вдову своего друга. Она растерялась.

— Я отдала карточку вашему охраннику, — начала она. — Отлично, — перебила ее Дагмар весело, — я возьму у него и позвоню вам. Всего хорошего, фрау Хелмер, — она любезно проводила Лизу до крыльца. — После доктора обязательно заезжайте к нам, вдвоем легче переживать такие неприятности, и вообще, я еще раз прошу вас, не стесняйтесь. Руди говорил, вас смущает мое богатство, так после войны оно растаяло как дым, — Дагмар сокрушенно покачала головой. — Теперь мы с вами ровня. Мы с мамой и вовсе пошли бы по миру, если бы не Руди. Он все взял в свои руки, и теперь дела налаживаются. Но мы всегда рады вам, фрау Хелмер, — она пожала Лизе руку на прощание. — И Руди будет рад, я расскажу ему. Вы не заблудитесь, или вас проводить? — предложила она с участием.

— Нет, нет, благодарю, — отказалась Лиза, мечтая как можно скорее избавиться от присутствия жены Крестена, оно было ей в тягость. — Я хорошо запомнила дорогу, — она спустилась с крыльца к бассейну с лебедями.

— Тогда ждите звонка, я не прощаюсь, — приветливо помахав Лизе рукой, молодая баронесса скрылась в доме.

Лиза прошла по мосту и вступила в аллею. Ей хотелось бежать. И даже не то, что ее увидят и она будет выглядеть смешно, удерживало ее в этот момент. У нее просто не было сил — ноги подкашивались, ее душили рыдания, в глазах было темно, казалось, дневной свет померк и наступила ночь, непроглядная, страшная ночь. Она не помнила, как дошла до ограды. Охранник ждал ее, должно быть, его предупредили из дома. Он открыл перед ней ворота и любезно сообщил:

— Вас ожидает такси, фрау Хелмер. Вы вызывали.

— Я вызывала? — Лиза посмотрела на него с недоумением. Оглушенная своим открытием, она плохо понимала вообще, что происходит вокруг. Такси? Какое такси? Она не вызывала такси. Кто вызвал такси? Дагмар? Однако спрашивать охранника она ни о чем не стала. Ей хотелось как можно скорее покинуть этот дом и парк, чтобы никогда не видеть больше ни деревьев, напоминающих застывших в снегах убитых солдат Паулюса, ни самого охранника, ни его молодую хозяйку, тем более. — Да, да, спасибо, — она кивнула охраннику и даже заставила себя улыбнуться.

Вышла на улицу. Звякнув, ворота захлопнулись за ней. Мягко шурша шинами, подкатил автомобиль с шашечками на бампере. Взглянув на шофера, Лиза сразу узнала Фрица. Она даже не удивилась, как будто ожидала этого. Конечно, напрасно она тешила себя надеждой, она никого не обманула. За ней следили, ее исчезновение из квартиры на Империалгассе сразу заметили. А как могло быть иначе? СС ни на мгновение не теряло контроля над ней, ей просто позволили прийти в дом фон Крайслеров и встретиться с Дагмар, — почему бы нет? Если она сама хочет сделать себе больно, зачем препятствовать? Она получила то, что желала. Никто не собирался ее успокаивать и лечить ее рану.

Альстерштрассе, 38… Когда-то в заснеженном Ленинграде она повторяла этот адрес как пароль свободы, счастья и любви. Теперь она должна забыть его навсегда. Лизе совсем не хотелось садиться в машину к Фрицу, но охранник зорко следил за ней, для него тоже, судя по всему, не было секретом, что это за машина и кто за рулем. Возможно, он сам и вызвал ее, пока Лиза разговаривала с Дагмар. Ей ничего не оставалось, как открыть дверцу, на этот раз Фриц не счел нужным проявить любезность и помочь ей сесть. Теперь Лиза была уверена, им прекрасно известно, кто она. Они долго играли роль, но теперь маски сброшены. Она — пленница, их пленница, и поступать с ней будут соответственно. Она была настолько глупа, что сама отдала себя им в руки, написав письмо из Лиона сюда, на Альстерштрассе, 38. На что она надеялась? На то, что война закончилась, и бывшие враги стали друзьями? Даже любовниками? Но теперь ей было ясно, война не кончилась. Во всяком случае, для нее, для Руди и его «верных людей», как он называет своих сообщников. А уж о том, чтобы найти досье генерала Готтберга, нечего даже и мечтать сейчас. Надо думать, как вырваться из ловушки. Лиза ощущала опустошенность, словно все, что заполняло ее душу прежде, вынули и выбросили в помойное ведро, без жалости. Она не питала ненависти к Дагмар, она даже сочувствовала ей: Руди обманывал жену так же, как обманывал ее. Их положение мало чем отличалось. Красивая, образованная девушка, наследница состояния — тоже жертва, только пока этого не осознавала.

Лизе вспомнился разговор, который она случайно услышала, занимаясь с учениками в одном из домов Гамбурга. Одна мамочка говорила другой: «Ты только вообрази, Агнесса, это нахальный Крестен, сынок полоумной сестрицы фрау Шарлоты, воспользовавшись болезнью баронессы, заморочил голову ее дочери, влез в уважаемое семейство и теперь заправляет всеми делами, транжирит их денежки. А мы, из почтения к фрау Шарлоте, вынуждены принимать авантюриста у себя и, следуя его рекомендациям, допускать к своим детям его протеже. — Это был камушек уже в огород Лизы. — Просто ужас! Знал бы старый барон фон Крайслер, кому достались его предприятия, из могилы бы поднялся. Часть акций американцы продали, кто бы додумался в былые времена? Остались две женщины после войны, растерялись, перепугались, вот он и подобрал их, а сам-то — десятая вода на киселе, какой он фон Крайслер?!» Скорее всего это была правда.

Фриц не сказал ни слова. Лиза тоже молчала. Машина развернулась и на большой скорости повезла Лизу прочь с Альстерштрассе, куда она не вернется никогда. Солнце скрылось, тучи сгустились и снова пошел дождь. Мелкий, нудный, как часто бывает в Гамбурге. Он вмиг забрызгал стекла так плотно, что «дворники» едва справлялись с ним. Так в полном молчании они подъехали к дому на Империалгассе. Фриц вышел из машины и открыл дверцу со стороны, где сидела Лиза. Она взглянула на него, стараясь угадать хоть что-то, но лицо помощника Руди терялось в тени раскрытого зонта, который он держал в руке. Фриц проводил Лизу к подъезду, держа зонт над ее головой. Они вошли в холл. Фрау Катарина в неизменном темном костюме, украшенном брошкой, и в белой блузке стояла за стойкой, прямая, напряженная, бледная от волнения. «Видимо, ей крепко попало за то, что она не уследила за мной», — подумала Лиза насмешливо. Даже не взглянув на консьержку, она прошла мимо и поднялась на второй этаж. Подошла к квартире. Фриц остановился перед дверью, выжидательно смотрел на нее, ожидая, когда она отдаст ему ключи.