Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга
Шрифт:
— Дочь, все твои отпрыски просто очаровательны.
— Ерунда. Мать воспитывает ребенка в любом случае — хотя бы ради того, чтобы из него не выросло чудище. Помнишь моего сына Гордона малышом?
— Восхитительный ребенок.
— В самом деле? Я скажу ему — если только среди моих сыновей действительно числится Гордон. Извини, дорогой, я напрасно пыталась подловить тебя. Лазарус, Айра — идеальный дед и никогда не забудет чьего-нибудь дня рождения. Но я всегда подозревала, что за такими вещами следит Минерва, и теперь знаю, как обстоит дело.
Та не ответила.
— Она на тебя не настроена, Гамадриада, — сказал Лазарус.
— Конечно же, она следит за подобными вещами, — возмутился Айра. — Минерва, сколько у меня внуков?
— Сто двадцать семь, Айра, если считать мальчишку, родившегося на прошлой неделе.
— А правнуков? Мальчик-то у кого родился?
— Четыреста три, сэр. У нынешней жены вашего внука Гордона.
— Вот-вот. Я как раз думал об этом самом Гордоне, умница моя, Гордон сын Гордона от… Эвелин Хедерик, кажется. Лазарус, я обманул вас. Я хочу эмигрировать потому, что потомки мои уже заполонили весь этот шарик.
— Отец, ты действительно собрался уехать? Это не сплетни?
— Дорогая, эту страшную тайну я приберегаю для десятилетнего собрания попечителей. Но я действительно собираюсь уехать. Хочешь со мной? Галахад и Иштар уже согласны. Они откроют в колонии реювенализационную лавочку.
— Дедушка, а вы?
— Едва ли, дорогая. Уж я навидался колоний.
— Вы можете передумать. — Гамадриада встала и повернулась к Лазарусу. — В присутствии троих свидетелей — нет, четырех, ибо лучше Минервы в данной ситуации свидетеля не найти — предлагаю вам заключить контракт, предусматривающий совместное проживание и рождение потомства. Остальные условия — ваши.
На лице Иштар отразилось изумление. Усилием воли она справилась с собой, остальные молчали.
— Внучка, — ответил Лазарус, — не будь я таким усталым и старым, я обязательно отшлепал бы тебя.
— Лазарус, вы зовете меня внучкой лишь из любезности. Во мне меньше восьми процентов вашей крови. А в доминантных генах ваша доля еще меньше, так что риск нежелательных мутаций минимален, все плохие рецессивные факторы устранены. Я пришлю вам генетическую схему для анализа.
— Я не о том, дорогая.
— Лазарус, я не сомневаюсь, в прошлом вам уже приходилось жениться на своих потомках — или у вас есть какие-то возражения именно против меня? Скажите, тогда, быть может, удастся кое-что поправить. Должна сказать, что, если вы решитесь уехать, соглашение будет недействительно, — проговорила Гамадриада. — Можно ограничиться и рождением потомства, хотя я была бы горда и рада, если бы вы разрешили мне жить с нами.
— Почему, Гамадриада?
Она помолчала.
— Не знаю, как сказать, сэр. Я полагала, что могла бы сказать: потому что люблю вас — но, как выяснилось, я не понимаю смысла этого слова. И чтобы описать свои чувства, я не могу подыскать нужных слов ни в одном языке, поэтому можно обойтись и без них.
— И я люблю тебя, дорогая, — ласково произнес Лазарус.
Лицо Гамадриады просветлело.
— И именно по этой причине я должен тебе отказать. — Лазарус огляделся. — Я люблю вас всех… Иштар, Галахада, даже твоего противного ворчливого папашу, сидящего здесь с озабоченной физиономией. А теперь улыбнись, дорогая, — я не сомневаюсь, что сотни молодых бычков рвутся осчастливить тебя. Улыбнись и ты, Иштар… а тебе, Айра, не надо — кожа потрескается. Иштар, кто сменит вас с Галахадом? Нет, мне не важно, кто у тебя там записан. Могу я остаток дня провести в одиночестве?
Иштар заколебалась.
— Дедушка, можно оставить хоть наблюдателей на посту?
— Ты все равно сделаешь это. Но пусть они сидят у своих циферблатов и датчиков. А я чтобы никого не слышал и не видел. Минерва и так доложит, если я буду себя плохо вести, не сомневайся.
— Сэр, за вами не будут наблюдать и подслушивать, — Иштар встала. — Пойдем, Галахад. Гамадриада?
— Секундочку, Иш. Лазарус, я вас не обидела?
— Что? Ни в коем случае, моя дорогая.
— А я подумала, что вы на меня рассердились за такое предложение.
— Ерунда. Гама, душа моя, таким предложением никого не оскорбишь. Лучшего комплимента нет. Но оно смутило меня. А теперь улыбнись и пожелай мне спокойной ночи. Никаких обид нет. Айра, задержись ненадолго, если можешь.
Трос, притихшие, как дети, направились в дом Лазаруса к эскалатору.
— Выпьешь, Айра? — спросил Лазарус.
— Только вместе с вами.
— Тогда обойдемся. Айра, это ты подучил ее?
— Что?
— Ты знаешь, о ком я. О Гамадриаде. Сперва Иштар, потом Гамадриада. Ты заправлял всем этим делом за моей спиной после того, как извлек меня из ночлежки, где я умирал — мирно и как подобает человеку. Ты опять пытаешься заставить меня встрять в какой-то твой план, заставляя этих дурочек крутить задами у меня под носом? Не выйдет, дружок.
Исполняющий обязанности невозмутимо возразил:
— Я могу отрицать это, и вы в сотый раз обзовете меня лжецом. Давайте спросим у Минервы.
— Сомневаюсь, что Минерва может оказаться здесь полезной. Минерва!
— Да, Лазарус?
— Айра подстроил это? С обеими девицами?
— Не могу знать, Лазарус.
— Ты уклоняешься от ответа, дорогуша.
— Лазарус, я не могу лгать вам.
— Ну… положим, можешь, если Айра прикажет, но не будем уточнять. Оставь нас ненадолго — веди только запись.
— Да, Лазарус.
— Айра, я хотел бы услышать от тебя «да». Потому что другое объяснение совсем мне не нравится. Я не красавец, и манеры мои совершенно не привлекательны для женщин… Итак, что остается? То, что я самый старый из всех мужчин. Женщины продаются за странные вещи, и не всегда за деньги. Айра, я не желаю быть производителем для этих красивых зверюшек, которым я нужен только ради престижа — чтобы завести ребенка от, кавычки открываются, старейшего, кавычки закрываются. — Он возмущенно взглянул на Айру. — Понял?