Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов
Шрифт:
Я не удивляюся тмъ меланхолическимъ размышленіямъ, коихъ довольно вижу въ твоихъ письмахъ, и о томъ поступк, къ коему ты приведена съ одной стороны, насильственными средствами, а съ другой коварствомъ. Странное злощастіе! Кажется, что небо хочетъ симъ явить суету всего того, что называютъ человческимъ мудрованіемъ. Я желаю, любезная моя, чтобъ ты и я, какъ ты говоришь, не весьма надмвались отъ внутренняго засвидтельствованія нашего превосходства надъ многими другими людьми. Я доле не простираю своихъ желаній. Слабыя души стараются искать вншнихъ причинъ къ объясненію всхъ чрезвычайныхъ происшествій справедливе бы и врне относить оныя самимъ себ, и дражайшимъ нашимъ пріятелямъ,
Но не думай, какъ ты мн говоришь въ одномъ изъ твоихъ писемъ, что твои нещастія служили теб токмо къ возвщанію новыхъ злоключеній. Ты будешь въ то же самое время такимъ изящнымъ примромъ, какимъ надялась быть и въ самыхъ щастливйшихъ твоихъ положеніяхъ. И такъ, исторія твоихъ нещастій будетъ имть сугубую силу для тхъ, кои о всемъ томъ узнаютъ: ибо естьлибъ случилось что такія достоинства, какъ твои не обнаджилибъ тебя великодушнымъ поступкомъ со стороны одного своевольнаго человка; то ктожъ можетъ надяться когда нибудь найти хотя малйшей признакъ честности въ людяхъ сего свойства?
Естьли ты почитаешь себя неизвинительною, учиня такой поступокъ. которой подвергаетъ тебя развращенному человку, хотя ни малйшаго намренія не имла съ нимъ бжать; то что же должны думать о самихъ себ вс т безразсудныя двицы, которые не имвъ и половины твоихъ причинъ, и не уважая нимало благопристойности, скакиваютъ со стнъ, спускаются изъ оконъ, и переходятъ въ тотъже день, изъ отцовскаго дому на ложе своего обольстителя?
Естьли ты укоряешь себя съ такою жестокостію, что воспротивилась запрещеніямъ самыхъ безразсудныхъ родственниковъ, но притомъ такимъ запрещеніямъ кои не имютъ въ себ достаточнаго основанія, то чтожъ могли бы сдлать т жестокосердыя дочери, которыя уклоняютъ ухо свое отъ мудрйшихъ совтовъ, и можетъ быть въ такихъ обстоятельствахъ, въ которыхъ ихъ гибель очевидно бываетъ плодомъ предумышленной ихъ нескромности.
Наконецъ, ты будешь служить для всхъ тхъ, которые узнаютъ твою исторію, преизящнымъ примромъ той неусыпности и предосторожности, коею благоразумная особа, почитаемая нсколько уклонившеюся отъ своего пути, старается усильно исправить свое заблужденіе, и ни мало не теряя изъ виду своей должности, длаетъ все то, что зависитъ отъ нее, дабы вступить паки на ту стезю, отъ коей можно сказать, что она больше отреяна, нежели сама отъ оной отступила.
Ободрись, любезнйшая моя пріятельница, занимайся единственно сими разсужденіями; и не только, чтобъ вдаваться въ прискорбіе, старайся непрестанно всми своими силами оправдать, то, которое по мннію твоему можетъ теб нанесть укоризну. Случится можетъ, что при окончаніи сего дла твое заблужденіе не будетъ достойно имени нещастія, наипаче когда твоя воля въ томъ не имла участія.
И я должна теб сказать, по истинн, что естьли употребляю слова заблужденіе и ослпленіе; то единственно для того, дабы сообразиться съ тмъ разположеніемъ, которое побуждаетъ тебя самую столь вольно себя обвинять, и изъ уваженія къ мыслямъ той особ, которой я весьма оное отдавать должна: ибо я уврена во глубин моего сердца, что твое поведенье можетъ быть оправдано во всхъ случаяхъ, и что въ твоемъ приключеніи т только хулы достойны, кои не могутъ иначе оправдать себя какъ обратя всю оную хулу на тебя.
Однако я предвижу, что т печальныя размышленія, которыя весьма часто оказываются въ твоихъ письмахъ всегда будутъ смшиваться съ твоими удовольствіями, когда ты будешь женою Ловеласа, и когда ты въ немъ найдешь лучшаго изъ мужей.
Ты была не въ примръ щастливе, когда его не знала, и столь щастлива, что превышала всякое благополучіе. Вс люди имли къ теб нкоего рода обожаніе. Самая зависть, которая въ послднихъ сихъ временахъ, подняла ядовитую свою главу противъ тебя, пребывала въ молчаніи и удивлялась превосходству твоихъ достоинствъ. Ты была душею во всхъ тхъ собраніяхъ, въ кои ни являлась. Я видала довольно особъ гораздо лтами тебя превосходящихъ, но отказывающихся прежде подавать свои мннія на какой нибудь предмтъ пока ты не объявишь своего, да и часто для того чтобъ свободиться стыда отреченіемъ отъ своихъ словъ, когда тебя выслушаютъ. Однако со всми сими преимуществами, тихость твоя, умренность, и благоувтливость придавали той отличности, которую вс люди оказывали твоимъ чувствованіямъ и превосходству, искренность и уваженіе. Съ чувствительностію взирали, что ты нимало не старалась всемъ симъ торжествовать. Ты умла, во всхъ тхъ случаяхъ, въ коихъ преимущестовала, сказать нчто пріятнаго, которое успокоевало сердце того, коего ты принудила къ молчанію, такъ что всякой оставался довольнымъ самъ собою, уступая теб побду.
Естьли когда говорили о прекрасныхъ рукодліяхъ, то всегда превозносили твои или показывали ихъ въ примръ. Никогда не хвалили молодыхъ особъ прежде тебя, въ тщательности, домостроительств, чтеніи, въ письм, въ краснорчіи, во вкус и упражненіи въ свободныхъ наукахъ да и въ самыхъ пріятностяхъ украшающихъ видъ и одежды, по коимъ усматривали въ теб неподражаемыя пріятности.
Бдныя при каждомъ твоемъ шаг тебя благословляли. Богатыя вмняли тебя въ свою славу, и тщеславились что не были обязаны оставлять свое званіе, дабы подать такой примръ, которой бы принесъ ей честь.
Хотя всхъ желанія были обращены къ теб, хотя ихъ глаза единую токмо тебя искали; но не находилось изъ оныхъ ни одного, которой бы быль одобряемъ какими ниесть порочными намреніями, и осмлился бы простирать до тебя свою наджду и требованія.
Въ столь щастливомъ состояніи, и составляя благополучіе всхъ тхъ, кои нкоторое отношеніе къ теб имли могла ли ты думать, чтобъ не случилось чего такого, которое бы въ состояніи было тебя убдить, что ты не была изъята отъ общаго жребія; что ты еще не со всмъ совершенна, и чтобъ ты не должна надяться провесть свою жизнь безъ опыта безъ искушенія и безъ нещастія.
Должно признаться, что на тебя не могли прежде напасть ни съ такою силою, ни съ искушеніемъ тебя достойнымъ; ты превозмогала вс простыя искушенія. На сей конецъ долженъ быть нарочно созданной, или какой нибудь весьма злобной духъ, подъ видомъ человка, которой присланъ къ обладанію твоего сердца, между тмъ какъ множество другихъ духовъ, и такого же роду, и въ такомъ же числ сколько находится особъ въ твоей фамиліи, имли бы позволеніе въ мрачной часъ овладть сердцами всхъ твоихъ родственниковъ, а можетъ быть поселиться въ нихъ, и управлять всми движеніями къ опроверженію замысловъ обольстителя, дабы тебя раздражить, возбудить, и привести къ пагубному свиданію.
И такъ, разсмотря все, кажется, какъ я то часто повторяла, что есть нкая судьба въ твоемъ заблужденіи, естьли только такое быть можетъ, и что можетъ быть она для того токмо теб наслана, чтобъ подать твоими оправданіями примръ полезнйшій, нежели какой могла ты подать въ лучшей жизни; ибо нещастіе, любезная моя, составляютъ наилучшее твое время, и я вижу ясно, что откроетъ теб т пріятности, т красоты, коихъ никогда бы не видли въ теченіи благоденствія, которое ты препровождала съ самой колыбели, хотя оно весьма теб сродно и хотя вс почитаютъ тебя онаго достойною.