Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов
Шрифт:
Г. Гикманъ завтра увидится съ г. Юліемъ Гарловымъ. А вы можете между тмъ увидть его сестру. Естьли г. Гикманъ будетъ благосклонно выслушанъ; то онъ скажетъ дяд, что вы видли гж. Гарловъ въ тхъ же намреніяхъ, и убдитъ его разсуждать съ нею о тхъ способахъ, коими бы и самыя ожесточенныя сердца тронуть можно было.
Вотъ въ чемъ состоитъ все дло, и истинная причина моего письма. Я оставляю все вашей скромности. Успха ожидаю съ величайшимъ желаніемъ, ибо мое мнніе такое, что г. Ловеласъ никогда не можетъ быть достойнымъ удивленія заслуживающей нашей пріятельницы; да я не знаю ни единаго человка, которой бы былъ достоинъ имть такую жену, какъ она.
Пожалуйте увдомте
Анна Гове.
Письмо CLXXIV.
Въ субботу 13 Маія.
ЛЮБЕЗНАЯ ПРІЯТЕЛЬНИЦА.
Мн весьма прискорбно, что не обходимо должно теб сказать, что въ теперешнихъ положеніяхъ фамиліи, нельзя надяться ничего отъ прозбъ въ пользу прелюбезнйшей моей двицы Гарловъ. Ея мать весьма достойна сожалнія. Я получила отъ нее чрезвычайно трогательное письмо. Но мн не позволено теб онаго сообщить. Она запретила мн никому онаго не изъяснять, она писала о причин своихъ мученій, хотя она была какъ бы принуждена къ сему длу для облегченія своего сердца. И такъ я теб скажу оное по довренности.
Я надюсь отъ милости Божіей, что любезная моя Кларисса предохранила себя отъ всякаго порицанія, и что нтъ въ свт такого человка, которой бы былъ способенъ учинить столь мерзостное святотатство. Нтъ, нтъ, столь основательно утвержденная добродтель никогда не подвергнется слабости. Да сохранитъ Богъ толь чистую душу отъ непредвидимыхъ и насильственныхъ нападеній. Облегчи мое сердце, любезная моя, я усильно тебя прошу, облегчи мое сердце смущенное двумя словами, кои ты пожалуй прикажи сказать подателю, дабы столь твердо меня уврить, сколько теб можно будетъ, что честь любезной моей дочери уважена. Естьли бы она не была такова, то надлежало бы мн отречься отъ всей жизни и отъ всхъ житейскихъ утшеній; ибо я ничего не знаю, что бы тогда могло утшить бдную
Іудифу Нортонъ.
АННА ГОВЕ, къ Гж. НОРТОНЪ
Въ субботу въ вечеру 13 Маія.
Дражайшая и лучшая пріятельница, честь вашей воспитанницы безпорочна, и всегда пребудетъ таковою, въ досаду людей и всхъ адскихъ изверговъ. Естьли бы была хотя нкая наджда къ примиренію; то единое мое намреніе состояло бы въ томъ, дабы избавить ее отъ сего человка. Теперь то я, могу сказать, что она должна подвергнуться опасности получить худаго мужа, она, для коей нтъ ни одного достойнаго человка.
Вы соболзнуете о ея матери; но я весьма отъ того отдалена. Я ни мало не сожалю о тхъ, кои отрекаются въ нещастіи оказать нжность и человколюбіе, по презрнію достойнымъ причинамъ спокойствія и собственной выгоды, кои самой тихой втръ возмутить можетъ. Нтъ, я не сожалю ни о единомъ изъ таковыхъ, я только обязана любезнйшей моей пріятельниц всемъ моимъ состраданіемъ. Безъ нихъ она никогда бы не впала въ руки сего человка. Она непорочна. Вы еще не знаете всхъ ея приключеній. Когда бы я вамъ сказала, что она не имла намренія съ нимъ бжать; сіе значило бы, что я хочу оправдать ее безполезно; симъ бы осуждала я только тхъ, которые ввергнули ее въ сію бездну, и того, которой теперь долженъ быть ея покровителемъ. Пребываю вашею услужницею и искреннею пріятельницею.
Анна Гове.
Гж. ГАРЛОВЪ, къ Гж. НОРТОНЪ.
Въ субботу 13 Маія.
Я исполняю мое общаніе, отвчая на ваши увдомленія. Но не говорите о томъ никому, ни Бетти, принадлежащей дочери моей Белл, которая, какъ я слышу, иногда къ вамъ ходитъ, ниже самой той нещастной; однимъ словомъ никому, я неотмнно того отъ васъ требую. Сердце мое отягчено, я хочу себя облегчить принимаясь за перо, и можетъ больше буду я останавливаться при изображеніи моихъ мученій, нежели при отвт мною теб общанномъ.
Ты знаешь, сколь драгоцнна всегда для насъ была сія неблагодарная. Ты знаешь, коликое удовольствіе получали мы, соединяяся съ тми, которые ее видли или которые съ нею обращались, дабы ея хвалить и ей удивляться. Намъ часто случалось преходить даже границы нкоей умренности, которую надлежало бы намъ хранить весьма строго; потому что ето была наша дочь. Но мы думали что опасне было оказывать ослпленіе и притворство, не хваля столь явныхъ отличныхъ ея достоинствъ, нежели навлечь на себя укоризну гордости, и пристрастія, хваля то, что принадлежало намъ.
И такъ когда насъ поздравляли съ такою дочерью; то мы принимали сіе поздравленіе нимало не почитая его излишнимъ. Естьли удивлялись нашему благополучію, то соглашаясь на то говорили: что никакія родители не были столь щастливы дочерью. Естьли замчали особенное уваженіе, которое она къ намъ имла, то мы говорили прямо, что она не упущаетъ своей должности. Когда мы слышали, что Кларисса иметъ разумъ и проницаніе превосходящія ея возрастъ: то вмсто униженія ея достоинства, мы присовокупляли, что ея разсужденіе не мене было удивительно. Естьли хвалили ея благоразуміе и ту предварительность, которая достаточествовала въ ней: превыше ея лтъ и опытности; то мы отвчали съ нкіимъ тщеславіемъ Кларисса Гарловъ въ состояніи подавать всякому наставленія.
Извините любезная моя Нортонъ, ахъ! Извините матернюю нжность. Но я знаю, что вы окажете для меня сіе снисхожденіе. Сіе дитя было также и твоимъ, когда еще ничемъ не было ее укорять; она составляла твою славу, равно какъ и мою.
Но не слыхали ли вы, что чужестранцы, когда они ее видали дущую въ церковь, останавливаяся ей удивлялись, называли ее Ангеломъ, между тмъ какъ т, которые ее знали, почитали довольнымъ отвтомъ, когда сказывали, что ето была двица Кларисса Гарловъ, какъ будто бы весь свтъ обязанъ былъ знать двицу Клариссу Гарловъ, и слышать о ея совершенствахъ. Она же такъ привыкла съ своего младенчества къ симъ похваламъ, что ничего не перемнитъ въ своихъ поступкахъ.