Дождь Забвения
Шрифт:
– Даже если бы я был готов сказать вам – а я не готов, – этих сведений больше нет.
– Вы не держите архива по контрактам? – удивилась Верити.
– От документации… избавились.
Флойд встал между Альтфельдом и пингвинами:
– Но ведь вы помните что-то?
– Я никогда не запоминаю деталей.
– Потому что вам приказали их забыть? Герр Альтфельд, дело именно в этом? – спросила Ожье. – Кто-то надавил на вас, потребовал, чтобы вы не слишком интересовались контрактом?
– Он был сложным. Само собой, я заинтересовался.
– Ну так расскажите нам. Хотя бы о том, в какой округ Парижа доставлен шар. Даже это будет лучше, чем ничего.
– Я не помню.
– Неужели вы не обсуждали ни с кем назначения шаров? – не отставал Флойд.
– Я же сказал: это заказ от скульптора, – ответил Альтфельд резко, и казалось, он вот-вот выйдет из себя. – «Каспар металз» выполнял в то время много контрактов. Если мы можем удовлетворить клиента, нет необходимости знать о назначении заказа.
– Но вам-то, наверно, было любопытно, – не отставал Флойд.
– Нет. Я совершенно нелюбопытен.
– Мы полагаем, что эти шары – детали оружия, – сказала Ожье. – Или, по крайней мере, прибора военного назначения. Эта же мысль должна была прийти в голову и вам. Было бы странно, если бы вы не задумались над возможным применением вашего изделия.
– Назначение заказа – забота экспортного бюро, а не моя.
– Хорошая отговорка, – хмыкнул Флойд.
– Если бы возникли проблемы с назначением продукции, блокировали бы экспорт, – пояснил Альтфельд, глядя на Флойда. – Но изделия выпустили. Значит, вопрос закрыт.
– И это, по-вашему, оставляет вас чистеньким? – спросил Флойд.
– Моя совесть не запятнана. Если вам неприятно такое положение дел, ничем не могу помочь. А теперь, с вашего разрешения, я хотел бы спокойно понаблюдать за пингвинами.
– Контракт был частью чего-то очень плохого, – сказала Ожье. – Вам не удастся так легко умыть руки.
– Чистота моих рук – целиком моя забота, – ответил Альтфельд.
– Так расскажите нам, что вам известно, – попросил Флойд.
– Мне известно лишь то, что вам следует прекратить назойливые расспросы и оставить меня в покое. Уезжайте из Берлина и возвращайтесь к себе, – посоветовал Альтфельд и, глянув на Верити, добавил: – Не могу понять, что у вас за акцент. А я обычно хорошо определяю выговор даже у англоязычных.
– Она из Дакоты, – сказал Флойд. – Но это не важно нисколько. А важно то, что кто-то вас запугал. Кто?
– Не говорите глупостей!
Теперь у загона с пингвинами остались только Флойд с Ожье и Альтфельд. Флойд знал, что обязательно – и очень скоро – пожалеет о сделанном, но момент упускать не стоило. Иначе из Альтфельда не выжмешь ничего.
Флойд схватил немца за ворот плаща и толкнул, припечатал спиной к прутьям.
– Слушай-ка зер гут, майн герр, – процедил сыщик сквозь зубы. – Я терпеливый человек. Обычно такими вещами не занимаюсь. Честное слово, я приятный в общении парень. Почти всегда.
Альтфельд задергался, пытаясь освободиться.
– Но беда в том, что мой друг попал в беду. Большую.
– Я ничего не знаю про вашего друга! – просипел немец.
– Я и не говорил, что знаешь. Но твой паршивый контракт, о котором ты не желаешь говорить, прямо связан с бедой моего друга. И с убийством сестры мисс Ожье. А значит, мы хотим докопаться до истины и на пути у нас стоишь только ты.
– Отпустите меня! Тогда мы, возможно, и поговорим нормально.
– Венделл, отпусти, – попросила Ожье.
Он оглянулся – поблизости никого.
– Мы и сейчас говорим нормально, – сказал Флойд. – Почему бы тебе не рассказать о людях, заказавших шары?
– Вам лучше знать о них как можно меньше. Это все, что я могу сказать.
– Ага, это уже что-то, – похвалил Флойд и чуть ослабил хватку, позволив Альтфельду перевести дух. – Но если они такие плохие, зачем иметь с ними дело? Неужели «Каспер металз» так нуждался в заказах?
Альтфельд оглянулся – наверное, надеялся увидеть служащего зоопарка.
– Мы всегда рады заказам. И не отклоняем их без серьезной причины.
– Даже настолько сложные? – спросила Ожье.
Немец раздраженно глянул на нее, будто она сказала что-то глупое и постыдное:
– В оригинальном контракте не было ничего сложного. Для нас такая работа элементарна. Мы с радостью взялись за нее. Но по мере выполнения стали ужесточаться условия на допуски. Сплав из меди и алюминия оказался неудобным для отливки и обработки. Первое время у нас даже не было инструментов, способных измерять изделие с нужной точностью. А потом еще встал вопрос о криогенной подвеске…
– Криогенной? – изумленно переспросила Ожье. – Эти шары должны охлаждаться?!
– Я уже сказал слишком много…
Флойд снова пихнул немца, приподнял его и наколол его воротник на прутья изгороди.
– Нет, ты всего лишь распалил мой аппетит!
– Когда работа шла полным ходом, клиент сообщил, что шары должны выдерживать погружение в жидкий гелий при температуре чуть выше абсолютного нуля, – прохрипел Альтфельд. – Все, я рассказал достаточно. Отпустите меня!
– Кажется, от вас потребовали невозможного, – заключил Флойд. – Так почему вы не отказались от контракта, если требования изменились до его окончания?
– Мы попытались. И узнали, насколько клиент опасен. Нам сказали, что назад дороги нет.
– И вы сначала решили, что клиент блефует.
– Да. Но вскоре моего начальника – того, кто проводил последний раунд переговоров с клиентом, – нашли мертвым в его доме.
– Убийство?
– Его забили до смерти прямо в кабинете. Средь бела дня, когда кругом было много людей. И никто из них не заметил никого подозрительного.
– Никого, за исключением детей, – возразил Флойд.
Альтфельд кивнул – и вдруг все желание утаивать и сопротивляться покинуло его, будто ему напомнили о том, во что он изо всех сил отказывался поверить. Флойд ощутил смену настроения. Похоже, в глубине души Альтфельд был рад, что наконец можно с кем-то поговорить, невзирая на последствия.