Дождь Забвения
Шрифт:
– Чепуха!
– Да, выглядит не очень осмысленно. Но не забывай: ради защиты этой чепухи от огласки убивали людей. И не только тех, о ком нам известно. Несомненно, многие погибли, пока это все замышлялось, планировалось и изготовлялось.
– Зачем тогда бросать такую ценность?
Она столкнула с верстака запертый чемоданчик. Он раскрылся от удара, по полу со звоном разлетелись тонкие гаечные ключи.
– Думаю, мы видим фальшивку.
– По мне, оно вполне настоящее.
– Я имела в виду, этот шар и не планировали передавать клиенту. Слишком грубо отделан, и в процессе вышел брак. А еще я не уверена насчет материала. Не похоже на алюминий или сплав алюминия и меди, упомянутый Альтфельдом. Скорее, простой чугун.
– Думаешь, это проба?
– Да. На заводе решили сделать черновую отливку и подвес, примериться, как обрабатывать изделие. А может, что-то пошло не так и пришлось бросить, не закончив отделку. Для нас это не имеет значения. Главное, что изделие осталось тут.
– Выходит, тот, кто поджег фабрику и распорядился ее снести…
Ожье услышала, как бульдозеры снаружи обвалили еще одну стену. Рев моторов все приближался, и он казался наполненным звериной злобой.
– Думаю, устроившие поджог не подозревали об этом подвале и пробном изделии. Они знали, что три заказанных шара изготовлены и отправлены. Фабрику подожгли, чтобы скрыть следы.
– Тогда следует поискать тщательнее, – предложил Флойд. – Если они не нашли шар, кто знает, что еще могли здесь оставить.
– Ты прав, – согласилась Ожье, чувствуя, как заколотилось сердце.
Ведь они уже вплотную приблизились к разгадке! Она совсем рядом, прячется на задворках рассудка, будто забытый подарок в яркой упаковке.
– Да, ты прав, и следовало бы прочесать здесь все, просеять через мелкое сито. Но мы не станем просеивать, а уйдем, пока еще можно уйти.
– Пять минут! Вдруг здесь есть адреса, по которым доставляли шары?
– Вряд ли, Венделл.
– Но ведь работники торопились и не особо заботились о секретности – иначе не оставили бы здесь пробный шар.
– Думаешь, боялись чего-то?
– Верити, с кем мы имеем дело? Ты еще не готова сказать?
– С очень плохими людьми. Что еще ты хочешь услышать?
– Плохие они или нет – это с какой стороны посмотреть. – Флойд стукнул по шару стволом пистолета, тот глухо зазвенел в ответ. – Похоже, Бассо был прав: это всяко не колокол.
– Бассо?
– Мой знакомый спец по металлам. Я показал чертеж из наследия Сьюзен, и Бассо высказал предположение насчет колокола. Он имел в виду подводный, для водолазов, а я – тот, в который звонят.
Снова поблизости заревели машины. Под их гусеницами отчетливо хрустели кирпичи и бетон.
– Вряд ли кто-то стал бы убивать из-за колокола – хоть водолазного, хоть церковного. К тому же этот шар непригоден.
Флойд снова постучал, зажмурился, слушая отголоски. Затем обошел шар, постучал с другой стороны.
– Думаешь, целый звучал бы приятнее?
– Ну-ка, еще раз!
– Что – еще раз?
– Постучи.
– Я всего лишь проверял, не пустой ли он внутри. Мне все еще нравится моя гипотеза насчет атомной бомбы.
– Это не атомная бомба. Постучи.
Флойд пошел вокруг шара, ударяя пистолетом.
– Звенит. Но звук нечистый – как у разбитого колокола.
– Именно потому, что разбитый. Как думаешь, целый он мог бы звучать гораздо чище?
– Ну да, разумеется, – согласился Флойд, опуская пистолет. – А это важно?
– Очень. Думаю, эти шары предназначены именно для звона. Твой Бассо ошибся – а ты был прав.
Глава 24
– Для звона? – переспросил Флойд, улыбаясь.
– Для звона.
– И этот чертов колокол стоит по меньшей мере двух жизней, а может, и больше? К тому же если хочешь лить колокол, так и лей колокол, а не хренов шар.
– Это не хреновы шары.
Флойд указал в ее сторону рукояткой:
– Странно слышать от приличной девочки из Дакоты сквернословие.
– Если ты думаешь, что это сквернословие, пооколачивайся вокруг меня чуть дольше.
– Знаешь, лучше бы закончить игру в загадки. Мне уже слишком…
Не успел он договорить, как где-то рядом обрушилась стена. Все здание задрожало, с потолка посыпались куски щебенки размером с кулак, в воздухе заклубилась мельчайшая серая пыль. Ожье закашлялась, прикрыв глаза и рот ладонью.
– Близко, – проговорила она. – Может, уже ломают пятнадцатый дом. Мы и так нашли больше, чем рассчитывали. Надо выбираться, а то засыплют заживо.
– Хоть раз соглашусь с тобой полностью.
Они взобрались по лестнице на галерею. Здание содрогнулось опять, с потолка рухнули обломки, и там появилась дыра в человека шириной, обнажив ломаные деревянные балки, бетон, провода и трубы. Над головой ревели и перхали моторы, их звук накатывал волнами – машины подъезжали и отъезжали. Над дырой угрожающе нависла станина тяжелого станка, то ли токарного, то ли сверлильного.
– Шевелись! – прошипела Ожье.
Они добежали по галерее до двери. Флойд налег, она не подалась. Он налег снова, давил изо всех сил, кривясь от натуги, – но дверь не сдвинулась ни на йоту.
– Застряла! – прохрипел он, хватая ртом воздух.
– Как это возможно? Мы только что прошли здесь!
– Она туго открывалась, а теперь, наверное, просела вся дверная рама. Не могу открыть.
– Зачем же ты закрыл ее?
– Чтобы слышно было, если кто-то полезет за нами следом. Такую дверь не открыть без шума.
– Бьюсь об заклад, что сейчас ты жалеешь о своей гениальной идее.
Флойд толкнул дверь еще раз, но было очевидно: ее не открыть и вдвоем.
– Вижу, ты из тех, кто любит попилить! «Я ж тебе говорила» и так далее.