Дождь Забвения
Шрифт:
– Но сегодня – не наш день.
– Похоже, действительно не наш. Мы вышли под неправильным углом и на неправильной скорости. Мы врезались в атмосферу.
– И причин для радости тут нет. Я понял.
– Флойд, ты когда-нибудь загадывал желание на падающую звезду? Считай, у тебя сейчас уникальный шанс. Ты сам будешь звездой.
– И что случится?
– Случится то, что мы сгорим и умрем. Если повезет, потеряем сознание от перегрузки до того, как начнем гореть.
– И это ты считаешь везением.
– Наша посудина не предназначена для полетов в атмосфере. Нам все равно, под каким углом входить в нее.
– Ожье, ну не может такого случиться с нами! Проделали такой путь, столько перенесли…
– Тут ничего не поделаешь. Мы не управляем транспортом. Не можем ни замедлить его, ни ускорить, ни хотя бы прекратить вращение.
Сияние усилилось, замерцало синим, розовым, будто обернули вокруг корпуса одеяло пастельного цвета. Красивое одеяло. Завораживающая игра цветов. В иных обстоятельствах, наверное, она бы порадовала глаз.
– Может, мы бы управляли, если бы транспорт не был разбит в хлам, – произнесла она.
– Но он разбит.
– Прости. Это все из-за меня.
В иллюминаторе засияла яростная белизна, транспорт сильно затрясся. Кувыркание стало хаотичным, заскрежетал, заныл металл, мучимый силой тяжести и трением об атмосферу. Ускорение стремительно нарастало. Этот спуск отнюдь не походил на плавные погружения, привычные для Ожье. Минуту назад ее прижимала к креслу лишь небольшая центробежная сила – и вот уже мотает, дергает в разные стороны, жесткие ремни больно врезались в тело. Верити вдавила затылок в углубление подголовника, стараясь защитить шею; в череп будто налили свинец. Грохот, визг и лязг оглушали, трясло жутко. Перегрузка давила на легкие, не позволяла дышать. Закружилась голова, то и дело на секунду-другую уплывало сознание.
– Флойд… – сумела выговорить она. – Флойд, ты слышишь меня?
Его голос был едва различим среди воя и грохота умирающего судна:
– Ожье, все было правильно. Честное слово.
Непонятно как, но он собрал силы, дотянулся и взял ее за руку. Она ощутила, как его пальцы сжались, приковывая ее к этому месту и времени.
И пусть все остальное в ее вселенной разлетается вдребезги.
Глава 32
Когда Ожье очнулась, то подумала, что именно так и представляла рай: сплошь сверкающая, прохладная белизна. Хорошо бы остаться в ней навсегда, без всяких забот и тревог. Но в белизне угадывались контуры, бледные тени, линии – и они вскоре сложились в очертания комнаты и людей в белых халатах.
Одной из обитателей белоснежного рая оказалась прекрасная девочка, окруженная роем сверкающих блесток.
– Мелкая лживая дрянь спешит на помощь, – сказала Кассандра.
Ожье напрягла сонную, непослушную память, продралась сквозь ее ватные слои.
– Ты! – только и смогла выговорить начальница археологической партии, узнавшая подопечную-обманщицу.
– Да, я. Рада, что ты меня помнишь. В случае глубокой амнезии у нас были бы проблемы.
Ожье осознала, что лежит на слегка наклоненной кровати, а над ней висит целый рой поблескивающих машин. Некоторые настолько мелки, что их можно спутать с пылинками, пляшущими в луче света. Иные величиной со стрекозу или колибри и покрыты муаром фрактальных, неимоверно сложных узоров. Хотя вокруг не было громоздкой мебели и привычных диагностических приборов, постепенно сложилось впечатление: эта комната – что-то вроде больничной палаты.
– Мы падали…
– А мы пытались обнаружить вас и перехватить до входа в атмосферу. Как ты, наверное, уже сообразила, мы успели очень вовремя. Наша медицина способна на многое, но трупы не воскрешает.
Ожье захлестнула шальная, теплая радость – ведь выжила! Затем вспомнилось, что летела она не в одиночестве.
– Что с Флойдом?
– Второй пассажир транспорта в нормальном состоянии. Он лежит в соседней комнате. Находится под наблюдением, но в немедленной интенсивной помощи не нуждается.
– А транспорт?
– Погиб. Мы использовали его обломки как ложную цель. Но не беспокойся: прежде извлекли груз.
– Груз?
– Антиквариат с Земли-Два. На мой взгляд, чрезвычайно любопытная коллекция.
– Но я ничего не грузила! В тех обстоятельствах и думать не думала про коллекцию старого хлама, – произнесла Ожье растерянно, но затем вспомнила робота.
Подчиняясь внедренной программе, он саботировал работу по стабилизации горловины, чтобы уничтожить транспорт, но прежде добросовестно загрузил собранные Сьюзен Уайт вещи. Да уж, только машина способна на такой идиотизм.
– Ладно, поняла. Но скажи-ка мне, какого черта ты здесь делаешь?
– Кроме того, что спасаю тебя? О, я думала, это очевидно. Я шпионка. С тех пор как до нас дошли слухи, что вы, ретры, используете портал на Фобосе, я пыталась втереться в доверие к Калискану и выяснить, как обстоят дела. И ведь получилось! А экскурсия на Землю оказалась весьма полезной.
– Я всегда говорила, что тебе нельзя доверять.
– Да, но дело в том, что больше доверять некому. Я твоя последняя, отчаянная надежда.
– Уж лучше попытаю счастья с Ниагарой.
– О да, наш дорогой архинадежнейший Ниагара. Тебе плохую новость сейчас выдать или потом? Он тоже шпион. Только работает на очень нехороших людей.
Белые стены изгибались, плавно переходя и в пол, и в потолок. По белому вились тонкие золотые нити, сливались в изящные письмена, текли – и, казалось, успокаивали, сглаживали тревогу где-то в самой глубине разума, в недрах души.
– Не верю, – буркнула Ожье, снова глянув на Кассандру. – Ниагара показал нам, как обращаться с порталом. С чего бы ему так делать, если он враг?
– Глупышка, он просто хотел, чтобы линия заработала, – объяснила Кассандра, вздыхая и подбочениваясь. – Пойми же ты наконец: вас обвели вокруг пальца. Ниагара работает на самых крайних из агрессивной фракции. Он вовсе не умеренный и не сочувствующий ретрам, а злейший из возможных врагов.
– Как приятно узнать от вас это только сейчас!
– А как приятно нам только сейчас узнать от вашего правительства о портале на Фобосе! Если бы вы не старались спрятать его, мы могли бы и раньше понять, кто такой Ниагара.