Дождь Забвения
Шрифт:
– Тогда я не понимаю…
– Это невинная шутка Калискана. Он знал, что я пойму. Ги де Мопассан презирал Эйфелеву башню. Настолько ее ненавидел, что старался обедать на ней каждый день. Говорил, это единственное место в Париже, откуда башня не портит вида.
Теперь изуродованная, склонившаяся башня находилась прямо под ними. Сверху казалось, что изъеденные временем и погодой металлические балки прогнулись внутрь, словно глодаемый волнами прибрежный утес. Дальняя сторона отклонилась так сильно, что в особо искривленных секциях полосы металла скрутились, вздыбившись, будто шерсть на собачьем загривке.
Снова поблизости ударила молния. В мелькающих тенях показалось, будто башня дрожит потревоженным студнем.
– Кассандра, швартуйся, – попросила Ожье. – Чем скорей пристанем, тем лучше.
Третья наблюдательная площадка представляла собой прямоугольник, наклоненный градусов на шесть. Из ее середины торчали обломки лифтовой шахты. По периметру почти везде еще осталось ограждение. Шаттл Калискана, напоминающий зазубренную колючку, стоял в углу. Его хвост завис над пропастью.
– Это его судно, – сказала Ожье. – Мы можем приземляться?
– Попробую. – Кассандра взялась за рычаги. – Посадочное шасси выпущено и зафиксировано. Мы жжем топливо в чрезвычайном режиме, но тут уж ничего не поделаешь.
Шаттл завис, подергиваясь из стороны в сторону, – Кассандра регулировала тягу. Затем он немного провалился немного, снова завис. У самой площадки струи выхлопа подхватили обломки металла, ударяя ими о перила, о ломаные балки лифтовой шахты.
Шаттл грузно сел, качнулся на пневматических амортизаторах. Кассандра тут же снизила мощность двигателей, экономя топливо.
– Думаю, пока стоит надежно, – сообщила она.
– Отличная работа! – похвалила Ожье. – А теперь порадуй нас еще раз – свяжись с Калисканом.
– Секунду…
Экран над пультом замерцал, потом заполнился лицом Калискана. Глава Бюро древностей откинул засаленную седую прядь с потного лба.
– Вы в устойчивом положении? – спросил он.
– Да, – ответила Ожье. – Но не знаю, хватит ли топлива вернуться на орбиту.
Она взглянула на Кассандру, та пожала плечами.
– Сколько вас на борту? – спросил Калискан.
– Трое плюс груз. Но Кассандра надеется увести шаттл сама. С вами полетим лишь мы с Флойдом.
– У меня хватит места для всех троих и груза. Вы сможете пройти к моему судну?
– Это зависит от того, сколько вокруг фурий.
Калискан отвернулся – наверное, чтобы считать показания датчиков.
– Он достаточно низкий. Если наденете обычные скафандры, будете в безопасности. Не требуется никаких особых предосторожностей. Просто смотрите внимательно под ноги.
– Но зачем вы позвали нас сюда? Понимаю, орбита – не самое надежное место. Но здесь…
– Ожье, я выбрал эту точку рандеву именно из-за фурий. Большие машины никогда не поднимаются так высоко. Монструозное творение месье Эйфеля – самое безопасное место в Париже.
Глава 35
Флойд с Ожье ступили на наклонный пол третьей наблюдательной площадки. Над головой струились, колыхались облака, и оттого опора под ногами казалась зыбкой и шаткой – вот-вот обломок башни рухнет наземь. Флойд никогда не любил высоту, а сейчас обстановка разбудила худшие страхи, собрала все поводы для них. Концентрированный головокружительный ужас: внизу скользкая, косая, ветхая опора, испещренная дырами, полная предательских мест, – и триста метров над замерзшей землей, и ураган. Движениям мешают неуклюжие тяжелые скафандры, каждый шаг опасен, а в руках пара коробок с газетами, журналами и пластинками.
– Флойд, ты как?
Голос Ожье звучал резко и визгливо в сфере вроде водолазного шлема, которую девочка-прогр собственноручно надела Флойду на голову.
– Скажем так: сегодня утром, вылезая из постели, я никоим образом не планировал прогуляться до заката по бренным останкам Эйфелевой башни.
– Флойд, смотри на вещи оптимистичней. Какую замечательную историю можно будет рассказать потом!
– И как нелегко будет найти того, кто в нее поверит!
Жутко застонал перегруженный металл, и площадка дернулась под ногами, накренилась сильнее. Обломки устремились навстречу, скрежеща о листы пола. Флойд отпрыгнул, уронив ящик. Подхватить не успел – кусок балки ударил в стену ящика, потащил прочь. Нащупывая твердую опору, чтобы не улететь следом, Флойд видел, как ящик доехал до края и опрокинулся, рассыпав книги, журналы, газеты над замерзшим Парижем.
– Флойд, что с тобой?
– Я в порядке, но уронил ящик.
Ожье чертыхнулась, но тут же умолкла, совладала с собой.
– Ладно, тут уж ничего не поделаешь. Но похоже, эта развалина вот-вот отдаст Богу душу. Наверное, два шаттла для нее – перебор.
Горизонт рассекла молния, ярче прежних.
– Кажется, сюда несет сильную грозу, – сообщила Ожье. – И лучше убраться до того, как ее принесет.
– Разделяю твои чувства, – согласился Флойд, выпрямляясь. – Здешних видов мне уже хватило на всю оставшуюся жизнь. Знаешь, они приедаются очень быстро.
Судно Калискана приблизилось, соскользнув по площадке до шахты лифта – торчащего из пола рваного решетчатого короба. Из серебристой колючки появился складной трап, у двери наверху помахал рукой человек в скафандре, затем спустился, встретив Ожье на середине трапа. Она отдала ящик, подождала, когда человек поднимется и уложит его внутри, затем вручила второй, подошла к Флойду и помогла с оставшимся ящиком. Флойд наконец ступил на трап и, присмотревшись, узнал за прозрачным визором лицо, прежде виденное на экранах корабля прогров.
Калискан провел гостей в помещение размером с чулан. Внешняя дверь закрылась, и сразу стих вой урагана – будто сняли с дорожки иглу. Здесь валялись ящики, словно мусор, ожидающий отправки на помойку.
Когда миновали вторую дверь шлюзовой камеры, Калискан снял шлем и дал знак остальным сделать так же.
– Путешествие не из приятных, – прокомментировал он, пытаясь привести седую шевелюру в порядок. – Но вы справились, и это главное.
– Могу я переговорить с Кассандрой? – спросила Ожье. – Хочу посоветовать, чтобы убиралась отсюда.