Дождь Забвения
Шрифт:
– Калискан, кажется, прибыла помощь, – объявила Ожье.
Тот глянул через плечо, не переставая возиться с управлением:
– Что вы сказали?
– Возле башни висит приличных размеров изделие прогров.
Калискан встал и сменил Флойда у иллюминатора.
– Чертова штуковина, наверное, двигалась следом за нами, – предположил Флойд.
– А Кассандра идет к ней, – сообщила Ожье.
Калискан вернулся к пульту, позволив Флойду снова встать рядом с Ожье у окна.
– Интересно, чего она хочет?
– Не знаю. Пытается связаться с ними? – предположила Ожье.
Из пушечного порта в раздутом брюхе чудовищного корабля вырвалось множество световых лучей. Они прошли сквозь Кассандру, будто солнечные лучи сквозь облака, заставив крошечное тело плясать и дергаться, будто флаг на ветру. Лучи исчезли, Кассандра осталась на месте – но в рваных страшных дырах. Она рухнула наземь, и ураган поволок ее, перекатывая, швыряя, словно тряпичную куклу, распластывая на остатках перил, точно старую тряпку, вывешенную сушиться.
Горизонт осветили белые, безжалостно яркие вспышки.
Огромный корабль начал разворачиваться, уравнивая надстройку с наблюдательной площадкой. Флойд подумал, что машина прогров никак не меньше дирижабля «Гинденбург» или даже авианосца. А может, и больше. Такой громадине нелегко висеть в небе.
– Похоже, они пришли за кем-то из вас, – мрачно произнес Калискан. – Или за обоими сразу.
– Это вы их привели? – спросила Ожье.
– Нет. Я пытался спасти вас. Должно быть, у них есть защита от фурий или они так сильно хотят вас заполучить, что готовы рискнуть всем.
Теперь корабль прогров вытянулся вдоль площадки. Он напомнил Флойду виденного когда-то в музее заспиртованного глубоководного кальмара со щупальцами, скрученными в спираль. Нечто сугубо целенаправленное, холодное, функциональное, словно кинжал. Огни и символы на корпусе покрывал слой вязкого, прозрачного вещества.
Корабль тихо придвигался, как стена светящегося тумана.
– Но это же бессмысленно! – воскликнула Ожье. – То, что мне известно об их планах, уж подавно известно и им. А если бы они хотели нас убить, уже убили бы.
– Вероятно, я ошибся, – произнес Калискан с тревогой. – Их интересуете не вы. И не Флойд, если уж на то пошло.
– Если не вы и не мы, остается только наш груз, – закончил мысль сыщик.
Калискан повозился с управлением, затем безнадежно махнул рукой:
– Наденьте шлемы и постарайтесь укрыться снаружи, на площадке.
– Нас найдут, – возразила Ожье.
– Здесь – наверняка. А снаружи, в бурю, при взбесившемся электромагнитном поле у вас будет слабый шанс продержаться до прибытия помощи.
– Что ж, попробуем, – согласилась после некоторых раздумий Ожье.
– Нет времени проходить через шлюз в штатном режиме, – предупредил Калискан. – Как только войдете, я отстрелю наружную дверь.
Он сунул руку под сиденье и извлек оплывший предмет – нечто вроде автоматического пистолета в представлении Сальвадора Дали.
– Ожье, берите. Уверен, вы поймете, как им пользоваться.
– А вы?
– У меня есть другой. Я постараюсь прикрыть вас, пока не спрячетесь.
– Спасибо!
Ожье сунула пистолет за пояс скафандра, помогла Флойду надеть шлем. Затем ее голос – урезанный, жужжащий – зазвучал в динамике шлема:
– Тут должна быть лестница на вторую площадку. Попробуем найти ее.
– Идите! – приказал Калискан.
Флойд первым выпрыгнул из шлюзовой камеры. Тяжело шлепнулся на площадку, едва не ударившись лицом. Обернулся и увидел вылезающую Ожье. Молния осветила ее лицо за визором шлема.
– Лучше соблюдать радиомолчание, – посоветовала она. – Держись за мной. Если нужно что-то сообщить, соприкоснемся и попробуем кричать.
Светящаяся стена корабля прогров тыкалась в площадку, раскачивала. Исполину ничего не стоило снести ее, разбить вдребезги, словно деревянный причал, даже не заметив этого.
– Ожье, ты подумала о том…
– Не сейчас! – прошипела Верити. – Наверняка радиообмен прослушивается.
Они перебирались, пригнувшись, бочком, от тени к тени, от кучи обломков к другой. Когда добрались до выхода на лестницу, Ожье тронула Флойда за плечо и указала на видимую сквозь массу искореженных балок и листов громаду корабля. И прижала палец снизу к шлему у подбородка, прося хранить молчание.
В борту открылась дверь, от нее протянулся пандус. Из ярко освещенного проема двери выступили шестеро в необычных скафандрах – без видимых сочленений, словно жидкое зеркало. Группа ступила на покосившуюся площадку, осторожно зашагала. Никто не склонялся перед ветром. Единственный признак прилагаемых усилий – тщательность, с которой ставили ноги.
Ожье подтолкнула Флойда. Он пошарил ногой, нашел ступеньку с рядами округлых выступов, стараясь не думать о пропасти внизу.
Ожье прижалась шлемом к его шлему. Голос был еле слышен:
– Нужно спускаться ниже.
– Я хочу видеть, чего эти парни добиваются от Калискана.
– Оставь, Флойд. Разве не видишь – он вовсе не подставлял нас.
– Малышка, кто-то нас точно подставил, а в Калискане я усомнился, как только его увидел.
– А что, если кто-то подставил его самого? Разве так не может быть?
Люди в серебристых скафандрах разделились, пробираясь через провалы и сомнительные места. Всех шестерых связывала паутина очень тонких серебристых нитей, выступавших из зеркальных поверхностей облачения, этакая подвижная «кошачья колыбелька», плывущая на высоте человеческого роста, присоединенная к верхушке шлемов. Калискан высунулся из шлюза с пистолетом в руке, прицелился в ближайшую троицу, выстрелил – и яркий луч поразил среднего програ. Мгновенно испарилась серебряная броня, открыв человеческую фигуру. Калискан нырнул в укрытие, переключил что-то на оружии, выскочил, выстрелил снова, целясь в лишенного защиты. У того отлетело полруки, и он скорчился от боли. Но не успел Калискан выстрелить еще раз, как серебристые скафандры обоих невредимых прогров растянулись, формируя защитную оболочку вокруг раненого.