Дождь Забвения
Шрифт:
Через десять минут она добралась до тоннеля метро, в свете фонаря холодно блеснули смертельно опасные рельсы.
У Ожье перехватило дыхание.
Она же забыла про электричество!
Авелинга и его помощника больше нет, некому отключать ток, обеспечивая безопасный проход. До ночи, когда остановятся поезда, ждать еще двенадцать часов. Но как же выбраться с закрытой станции? Неужели придется сидеть до утра? Даже если избежишь ареста за подозрительное поведение, потеряешь треть из оставшихся до возвращения транспорта шестидесяти часов. Конечно, можно как-нибудь устроить короткое замыкание, но ведь его не устранишь, выбравшись наружу. В тоннель пойдут инженеры, и они могут случайно обнаружить вход в коридор, ведущий к порталу.
Ожье подождала, пока мимо не прогрохочет поезд. Ярко освещенные вагоны мчались в нескольких дюймах от ее лица. По щекам хлестнул поток теплого воздуха, заставил зажмуриться. Следующий поезд прошел через две минуты. В вагонах – почти никого. Полуденный час пик миновал, но метро работало по прежнему расписанию.
Выбора нет: нужно рисковать. На дорогу до станции – полторы минуты. Если повезет – две. Хоть бы только не споткнуться, не оказаться между стеной и поездом!
– Все, кончай причитать! – приказала себе Верити.
Пройдет следующий поезд – и она побежит.
Ожье приготовилась, не желая терять ни секунды. Но прошла минута, и другая, и третья. До того как вдали заскрежетал, залязгал очередной состав, истекло целых пять минут. За это время можно было бы с легкостью достичь станции – но следующие два поезда следовали сразу друг за другом, почти нос к хвосту.
Придется просто рискнуть.
Красные огни последнего поезда еще не успели скрыться за поворотом, как Верити прыгнула к рельсам. Она двигалась впритирку к стене, пальто цеплялось за проложенные вдоль тоннеля трубы и провода. Чемодан Верити старалась держать как можно выше, но все равно он бился о стену, скреб и цеплялся. Ожье напомнила себе, что уже смогла покрыть дистанцию в назначенное время и ни разу не споткнулась притом. Теперь все как раньше, разве что наказание за оплошность будет суровым. Один неверный шаг – и все.
Впереди, за плавным поворотом, сияли холодные огни станции «Кардинал Лемуан». Они казались очень далекими. За оставшуюся минуту с небольшим туда не доберешься никак. Ожье охватила паника. Может, она пошла не в ту сторону? Может, на самом деле углубляется в тоннель, идя к невозможно далеким огням следующей станции на линии?
– Не бояться! Идти вперед! – приказала она себе грозно.
Судя по поездам, направление взято правильно. Но даже если бы она пошла не в ту сторону, отступать поздно. Чтобы выбраться в безопасное место, нужно идти дальше. Надо идти.
Ожье пробиралась бочком, и с каждым шагом крепло ощущение: приближается станция. Свет сделался ярче, он отражался от глянцевых плиток, которыми было облицовано горло тоннеля. Уже и люди видны на платформе. Кажется, они не замечают незваную гостью. Чемодан опять зацепился за стену, отколупнув от нее кусочек.
Будто по общему решению, пассажиры придвинулись к кромке платформы. Как только Ожье заметила это, в тоннель ворвался свет мощного прожектора. Состав задержался у платформы, кажется, всего на пару секунд, а затем покатил навстречу.
Не успела!
Под вагонами, между рельсами и полозьями токоприемников, заплясали искры – яркие, голубые, цвета закрывшейся недавно червоточины. Приближаясь, состав дергался, качался, заполняя собою весь подземный проем. Ожье пожалела, что по пути сюда не обращала внимания на выемки, где можно было бы спрятаться. Теперь осталось лишь прижиматься к стене изо всех сил. Трубы и провода вдавились в спину, будто средневековый пыточный инструмент. Она вжималась все сильнее, пытаясь слиться с камнем и проводами, принять их цвет и форму, словно хамелеон. Поезд мчался, ревя, под ногами заметались крысы, взлетел гонимый взвихренным воздухом мусор.
Ожье подумала, что машинист должен ее видеть. Но поезд не тормозил, и стальной рев наполнил все ее существо, будто громогласный приговор.
Верити закрыла глаза. Зачем держать их открытыми до последнего мгновения? Рев стал невыносимым, в ноздри ударило пылью, масляной вонью. Страшно дернуло за левую руку, словно поезд вырвал ее из сустава.
Затем рев ослаб. Ожье открыла глаза, осмелилась вдохнуть. Все в порядке. Рука на месте и даже не вывихнута. Но чемодан лежит полураскрытый в дюжине шагов, припасенная чистая одежда разлетелась по ближайшему пути и уже покрылась грязью. Между рельсами лежат две пачки поддельных денег, третью отшвырнуло далеко – до нее едва достает луч фонаря.
Верити схватила ближайшую пачку денег. Инстинкт самосохранения требовал бросить остальное и как можно скорее убираться из тоннеля. Конечно, вряд ли оставленные на рельсах деньги дождутся ее возвращения к порталу, но их достаточно и в комнате подле него. Пусть кто-нибудь – скорее всего, скудно оплачиваемый инженер метро – порадуется неожиданному подарку.
Она достигла платформы, когда на станцию подходил, тормозя, следующий поезд. Ожье ждала в темноте, когда он остановится и пассажиры устроят сутолоку у дверей. Машинист поднял газету с приборной панели, вынул из-за уха карандаш и лениво заскреб им по последней странице.
Ожье воспользовалась этим моментом, чтобы выбраться на платформу. Большинство выходящих пассажиров уже покинули вагоны и нестройной вереницей направились к выходу. Если смешаться с ними, вряд ли кто-нибудь заметит, что она вышла не из поезда. Но до небольшой толпы – большое открытое пространство, и пришлось миновать четверых сидящих.
Двери, шипя, закрылись, состав тронулся. Ожье старалась с беспечным видом идти вдоль края платформы. Наверху она будет в безопасности. Просто еще у одной бедняжки настали трудные времена, вот и опустилась. Таких замарашек люди не замечают.
– Мадемуазель, подойдите сюда, – сказали неподалеку спокойно, но властно.
Она оглянулась. Один из четверых сидящих поднялся и двинулся к ней, глядя решительно и строго. Он читал газету, но оставил ее на скамье. И оказалось, что на нем темно-синяя форма работника метро. Говоря, он надевал фуражку.
– Простите? – произнесла Ожье по-французски.
– Мадемуазель, вы должны пройти со мной. Боюсь, придется задать вам пару вопросов.
– Я не понимаю. Что я такого сделала?
– А это мы выясним.