Дождь
Шрифт:
— Ш-ш-ш, маленькая. Успокойся. Давай поговорим. Почему мне нельзя верить?
— Ты сказал, что отпустишь меня домой, ты обманул меня. Ты ведь никогда не собирался меня отпускать? Не так ли? Единственный, — съязвила Тамми.
Рэйнэн мысленно помянул тьму и тяжело вздохнул, понимая, что его уловка каким-то образом вылезла наружу так не вовремя.
— Маленькая, я не сказал, что отпущу, я сказал, что отправлю тебя домой. Я не обманул, а просто не объяснил, что этот дворец — не наш с тобой дом.
— У нас нет дома, темный. И нас с тобой тоже нет. Мой дом в другом мире, мире, где нет чудовищ, убивающих детей, нет твоей тьмой проклятой империи, где нет тебя, — кричала Тамми, швыряя в мужа все поднятые ею в воздух предметы, от
— Ты, нравится тебе или нет, порождение этого мира, — внезапно разозлился Рэйнэн. — Твои родители умерли, пытаясь защитить его и тебя, а ты так легко отказываешься от того, во что они верили. Ты не задумывалась, что, возможно, ты недостающее звено в механизме для уничтожения этого мира? Я понимаю, тебе плевать на меня, но империю населяют миллионы существ, не сделавших тебе ничего плохого. И ты готова пожертвовать ими всеми ради того, чтобы наказать меня за хитрость, на которую я пошел, чтобы заключить с тобой договор о перемирии?
— Договор отменяется, темный, ты такой же подлый, как и твой отец. И запомни, я убегу от тебя, темный, все равно убегу. Прикончу тебя и убегу.
Рэйнэну показалось, что его ударили наотмашь. Превратившись в тень, он в секунды оказался рядом с озлобленной женой.
— Что тебя останавливает, маленькая, убей меня и покончим с этим раз и навсегда. Ну! — в руке владыки сверкнул нож, он, всунув его в руку Тамми, приставил к своему горлу. — Давай!
Тяжело дыша от обуревавшего ее гнева, Тамми сделала шаг назад, отбросив в сторону клинок, она не могла хладнокровно убить человека, даже такого, как этот.
— Ненавижу тебя, темный, — выдохнула она сквозь зубы. — Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.
Рэйнэн слушал, как Тамми повторяет раз за разом жестокие, терзающие его душу слова, и тьма медленно стала накрывать его с головой, захватывая контроль над сознанием. Он пытался быть с ней добрым, терпеливым, нежным. Зачем? Какая разница, будет она ненавидеть его больше или меньше, итог один… Она не испытывает к нему ничего, кроме ненависти. Рэйнэн схватил девушку, с силой прижимая к себе. Малышка яростно заколотила по его груди кулаками, извиваясь, как уж, в попытке освободиться от грубого захвата. Тьма распустила свои сети и затуманила разум владыки. Зарычав подобно дикому зверю, Рэйнэн швырнул жену на кровать, надвигаясь на нее, как тайфун. Он набросился на нее как сумасшедший. Сжав одной рукой узкие запястья, он завел их за голову девушки, навалившись на нее всем телом, другой рукой стал срывать с нее одежду, терзая ее кожу, покрывая багровыми следами от яростных, болезненных поцелуев, клеймя каждый дюйм ее тела собой. Какой же он идиот, повторял себе Рэйнэн, впиваясь в нежную грудь жадными губами, обводя рукой такие восхитительные, плавные женские изгибы. Мучиться, страдать от невозможности утолить жажду желания, а все было так просто… протяни руку и возьми то, что принадлежит тебе по праву. Одним резким рывком он раздвинул коленом ее ноги, вклиниваясь между них всей своей мощью. Рука потянулась вниз, с треском уничтожая хрупкую преграду белья. Какая же она была красивая, тонкая, изысканная, как диковинный цветок. И прежде чем отпустить себя и ворваться в нее разрушающим ураганом, он поднял голову, и два пылающих взгляда встретились: ее, полный жгучей ненависти, и его безумный, полыхающий дикой страстью. Она не плакала, она прожигала его душу зеленью своих глаз, уничтожая его, отравляя его кровь ядом своей ненависти. Рэйнэн застыл, закрыл глаза и бессильно уткнулся лбом в ее лицо, не в силах пошевелиться.
— Прости, малышка, — тихо простонал император, отпуская из стальной хватки хрупкие руки жены.
— Никогда не прощу. Ненавижу, — бросила ему в лицо разъяренная стихийница.
— Никогда, это очень долго, маленькая. Твоя ненависть не может быть больше моей… — Рэйнэн так и не договорил, он долго смотрел в искрящиеся ледяной яростью изумрудные глаза, потом легко коснулся
Тамми, тяжело дыша, села на кровати, тщетно пытаясь прикрыться изорванной в клочья одеждой. Кожа горела огнем там, где ее касались руки и губы слетевшего с катушек мужа, сердце колотилось так, что девушке казалось — еще немного, и оно выпрыгнет из груди. Но, закрывая глаза, она снова и снова видела перед собой пылающие огнем безумия бирюзовые омуты, выворачивавшие ее душу наизнанку, и его тихое прости продолжало эхом звучать в голове, разливаясь огненным потоком внутри. С ней творилось что-то странное, боль не отпускала, словно в груди образовалась кровоточащая незаживающая рана. Дернув с силой никак не желающее сниматься рубиновое сердце, она горько заплакала, сжимая в кулаке драгоценный подарок темного властелина.
Рэйнэн всю ночь крушил зал для тренировок, пытаясь болью физической заглушить боль душевную. Руки, разбитые в кровь, после каждого удара оставляли на стене кровавые дорожки, но он словно обезумел, не замечая ничего вокруг, методично уничтожая все, что попадалось на его пути. Выплескивая наружу заполняющую его до краев ярость, император не заметил вошедшего в комнату советника Граха.
Таким владыку Трэм не видел никогда. Глаза Рэйнэна потемнели, утратив радужку, превратились в бездонную зловещую пропасть, темные реки жил проступили наружу, отчего и без того смуглая кожа казалась почти черной. С окровавленных рук на пол падали густые, тягучие капли. Тьма окутывала мужчину колышущимся туманом. Он был похож на дикого, остервенелого зверя.
— Рэйн?! — позвал советник, и в туже минуту был сметен злой бесконтрольной магией. Он едва успел выставить блок, спасаясь от ставшего похожим на разгневанную стихию Рэйнэна. Владыка застыл и, тяжело дыша, уставился невидящим взором на лежащего на полу первого советника.
— Рэйн, это я — Трэм, — тихий голос друга вернул императора к жизни. Во взгляде Рэйнэна появилась осмысленность. Встряхнув головой, словно прогоняя назойливое видение, он спросил:
— Что ты здесь делаешь?
— Я нашел то, что ты просил, — Трэм поднялся с пола и протянул владыке пожелтевшее от времени письмо с сорванной печатью.
Посмотрев на руки, похожие на кровавое месиво, Рэйнэн отодрал от рубахи лоскуты, обмотав их вокруг израненных ладоней. Взяв руки бумагу, он стал внимательно ее изучать.
— Тебе надо к целителю, я позову Эркана, — Трэм тревожно разглядывал мгновенно пропитавшиеся кровью полоски ткани на руках властелина.
— Не надо. Мне больно, значит, я живой, — произнес Рэйнэн, — а пока я жив, я буду бороться…
— С кем? — удивился первый советник.
— Не с кем… за что, — продолжал говорить загадками владыка. — Неважно. Пойдём.
Где ты это взял?
— В архиве твоего отца. Посмотри на печать, — кивнул головой Трэм.
Рэйнэн остановился и обмер. На сорванной печати, в сургуче, красовался знак из семи переплетающихся петель.
— Кольцо Ингероса Эрхарда, — прошептал владыка, — вот где я раньше видел этот символ. Ты узнал, где находился его замок?
— Юг империи, в самом центре группы Мерцающих озер. Я покажу на карте, — Трэм замялся и вдруг спросил:
— Зачем тебе замок Нэлеи и Ингероса? Что ты хочешь там найти?
— Я хочу показать жене место, где она родилась, — ответил Рэйнэн.
Трэм заворожено уставился на императора, не в силах поверить тому, что услышал.
— Не смотри на меня так, — недовольно рыкнул Рэйнэн. — Чем меньше темных знает, кто она такая, тем безопаснее для всех нас. Распорядись приготовиться отряду сопровождения. Мы с Таммиэлиэн сегодня уезжаем.
— Я еду с вами? — с надеждой предположил советник.
— Нет, дружище, ты нужен мне здесь. Остаешься за главного. Отчеты присылай только по нашей с тобой личной связи. Никто не должен знать, куда мы направляемся. Через час жди нас на первом уровне дворца.