Дозоры.Сборник. Книги 1-10
Шрифт:
Однако Денисов – как частное лицо – мог позволить себе ослушаться приказа. Да, его за это по головке не погладят, но за неподчинение требованиям патрульных и за проникновение на запретную территорию вряд ли ему грозит что-то действительно серьезное. А вот если сопротивление окажет Угорь – он рискует моментально оказаться вне закона. И свои-то не простят, а Темные – так и вовсе из кожи вон вылезут, чтобы довести дело до трибунала. Но разве мог он сейчас подвести, оставить своего пожилого друга? Разве мог сказать ему: «Завязываем, Федор Кузьмич! Пойдемте воплощать чужой план…»?
Нужно было всего несколько минут, нужно было совсем немножко, чтобы окончательно обдумать сложившуюся ситуацию, определиться,
Угорь, уподобившись Сибиряку, шевелил пальцами, не вынимая руку из кармана, перебирал фигурные подвески, камешки и стеклянные бусины – амулеты, в которых были упрятаны боевые и защитные заклинания. Любое из них даст шанс прорваться. Любое из них лишит Евгения шанса остаться в Дозоре. Какое действие позволит не потерять лицо? Какое действие ближе делу Света? Помощь в спасении обычного человеческого младенца или участие в ликвидации неведомого подполья? Грозит ли младенцу опасность, или это всего лишь кошмары деревенского деда? Грозит ли чем-нибудь община, или это всего лишь перестраховка со стороны Высших магов? Что важнее? Как понять?
Медлить уже никак было нельзя, Темные патрульные угрожающе двинулись вперед. И тут взревел мотор «Волги». Евгений, одной рукой державшийся за открытую дверцу, от неожиданности отшатнулся, его тут же сильно дернуло вперед. Догадавшись разжать пальцы, он успел выдернуть из кармана и вторую руку, поэтому падение удалось смягчить. «Волга», задев распахнутой дверцей Светлого перевертыша, вырулила с обочины и помчалась по трассе. Темный маг свел ладони, формируя нечто, похожее на снежок. Не успел он замахнуться, чтобы послать сферу вдогонку машине, как Угорь дотянулся до его брючины, рванул на себя. Потеряв равновесие, маг зарычал, но удержаться на ногах не сумел, грянулся оземь.
– Не двигаться! – закричал Светлый, отброшенный ударом в кювет.
– Не сметь! – одновременно с ним закричал Угорь.
А потом что-то произошло. Поперек трассы пронеслась холодная темная волна. Неведомо как, неведомо почему – Евгений оказался скован таким ужасом, что у него, с трудом поднявшегося с земли, вновь подкосились колени. Дикое, непереносимое желание бежать, ползти, спасаться, прятаться практически парализовало сознание. Взвизгнул Светлый перевертыш, нечеловеческим голосом завопил Темный маг, а затем они оба дружно помчались в сторону, противоположную той, куда направился Денисов. Вампир, оставшийся сидеть на заднице, смотрел на Евгения круглыми глазами, полными безумной, живой, шевелящейся жути.
Угорь отдышался. Страх бесследно исчез, осталось недоумение. Магия? А что за магия? Почему ее не распознали охранные заклятья? Почему против нее не сработала защита? Почему удар был нанесен сразу по всем четверым? Не Денисов же таким образом отстреливался? Бред! Откуда у него такое мощное средство, действующее одновременно и на Темных, и на Светлых? Что это за волна, за миг до удара прошедшая через трассу справа налево?
– Ч-что это было? – вздрагивая, пролепетал вампир. – В-ваши штучки?
Оперативник не ответил. Хотел бы он, чтобы в его арсенале было такое оружие!
На обочине, на мокрой земле, валялись амулеты, рассыпавшиеся, когда Евгений выдергивал руку из кармана. Кажется, их количество уменьшилось. Вряд ли их успели умыкнуть сбежавшие патрульные; скорее, несколько штук вывалилось внутрь салона «Волги». Ну что ж, оставалось надеяться, что Денисов сумеет ими правильно распорядиться, если придется.
– Как ты мог? – распекал Евгения Сибиряк, с наивной студенческой мимикой то вздергивая брови, то сводя их к переносице, то раздраженно поправляя очки, то потирая кончик носа. – Как тебе вообще в голову пришло, что я, монстр этакий, бездумно подставляю всех налево и направо?
Угорь вовсе не считал, что бездумно, но уточнений сейчас не требовалось, поэтому он стоял, глядя поверх головы руководителя на черный от влаги ствол могучего кедра, и молчал.
– Впрочем, догадываюсь, что это пришло не тебе в голову, а нашему дорогому участковому. – Сибиряк, засунув руки в карманы, порывисто прошелся туда-сюда, натыкаясь на ветви и коряги и не замечая их. – Между прочим, действительно дорогому, в прямом смысле этого слова! Ты представляешь, что будет, если «Светлый Клин» попадет в общину? Ты представляешь, что будет, если его используют против нас? Допусти хоть на секунду, что ими, – он неопределенно и размашисто мотнул головой, – изначально так и было запланировано – чтобы ты с комфортом, под охраной доставил Денисова внутрь периметра!
Угорь готов был допустить что угодно, только не сотрудничество деревенского мага с членами дурацкого подполья.
– Если ты думаешь, что никто не сможет заставить нашего мудрого и правильного милиционера пойти против нас, – ты глубоко ошибаешься!
Угорь был непоколебимо уверен, что принудить Светлый Клин к чему-либо не под силу никому.
– Уж на что Остыган – глыба, а нашлась-таки и у него кнопка! А Федор Кузьмич… Да ты пораскинь мозгами, отчего его жизнь такая, какая есть?
А чего раскидывать? Тут не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: человеку чужды дрязги Дозоров, ему куда ближе поддержание гармонии в небольшом мирке, отгороженном тайгой от кипучей областной жизни. Он – участковый, в самом прямом, в самом натуральном смысле этого слова. Приняв фразу «Не потревожь!» за правило, за аксиому, за заповедь, он обходился и готов был обходиться далее без вмешательства официальных структур. Он предпочитает не кидаться в драку, а находить мирное решение любой проблемы. Он обыденно пообщался с вампиршей Мельниковой, он предпочел договориться с оборотнем Пардусом, он добился клятвенного обещания от Высшего мага Аесарона и сейчас, на трассе, гораздо раньше Евгения понял, каких мучений ему стоит сделать выбор. Понял – и избавил от необходимости подобный выбор делать. Пусть одному совершить задуманное многажды труднее, главное – чтобы у оперативника не возникло проблем с руководством, товарищами и противником, главное – чтобы Угорь не стал предателем, преступником по его вине. И такое самопожертвование наблюдалось во всех ключевых решениях Денисова: вместо поддержки Дозора он выбрал одиночество «стража земель русских» – Светлого Клина; вместо практически вечной молодости – счастье своей любимой и любящей жены; и семейное счастье его дочери далось Федору Кузьмичу ценой невероятных моральных терзаний, ценой отречения от собственных желаний…
Видимо, в лице Евгения что-то изменилось, потому что Сибиряк остановил свой нервный бег, снял очки и, близоруко щурясь, участливо спросил:
– Ну? Дошло наконец? – Он раздраженно пошарил в кармане утепленной куртки. – Будь там любой другой младенец – Денисов вряд ли вылез бы из своей норы. Так? Он приехал сюда только потому, что Данилка – член его семьи. Он чувствует себя виноватым перед дочерью и потому сделает все, чтобы вернуть ей сына. Получится – прекрасно! А если нет? Если его там скрутят? «Светлый Клин» – штука мощная, но использовать его в личных целях нельзя. Отобьется ли маг невеликой силы от десятка-другого куда более сильных Иных? А теперь представь, что собравшиеся там убедят Денисова, что, как только начнется наша атака, пострадает или даже погибнет все мирное население, включая его внука! Разве это – не непосредственная угроза людям? Разве это – не причина задействовать «Светлый Клин» против атакующих?