Драгоценное наследие
Шрифт:
— Вы неплохо целуетесь, леди Эйлал. На помидорах тренировались?
Девушка выдохнула. Сейчас, она бы не смогла ничего сказать, но отвечать на едкости у неё было в крови.
— Нет, сэр Кан, на яблоках.
— О-о, это всё меняет.
— Почему же?
— Потому что яблоки такие же сладкие, как ты. — Эйлал побагровела до кончиков ушей. Кану нравилась такая её реакция, и он любил её смущать. Рубиус почувствовал, как холод всё-таки добрался до косточек, и он сел. Эйлал так же сидела на нём, но теперь покраснела ещё сильнее (если то было возможно),
— Не обязательно было издеваться.
— Кто сказал, что я издеваюсь? Ты, правда сладкая. — Кан снова притянул её ближе к себе. Эйлал скептически посмотрела на него. Кан отстранился, подходя к клумбе с цветами. Он схватил одну розу.
— Что ты делаешь? Зачем их рва… — Эйлал замерла на полуслове, когда Кан, повернувшись, протянул ей розу. Ладонь, которой он схватил стебель, стала красной. На снег закапали капли крови, но парня это словно не волновало. Кан улыбнулся. Эйлал трясущейся рукой приняла розу, вдыхая её снежный аромат. Она прикрыла глаза, после благодарно смотря на парня.
— Спасибо. — Она невесомо поцеловала его в щёку. Кан только удивлённо посмотрел на неё.
— И это всё?
— Всё. — Утвердительно кивнула девушка, хитро улыбнувшись. Рубиус поймал её под талию, притягивая.
— Меня это не устраивает. — Прошептал он горячо ей в губы. Эйлал прикрыла глаза, поддаваясь вперёд.
— ЭТО КТО ТАМ РВЁТ РОЗЫ?!
Оба испуганно уставились, как в их сторону по хрустящему снегу бежало двое стражей Зимнего дворца. Эйлал, от испуга, сжала руку, уколовшись об шипы. Она выронила розу, а Кан сгрёб её в охапку, убегая в сторону. Эйлал испуганно посмотрела на одиноко оставшуюся на снегу розу.
— Кан!
— Бежим!
========== Стрела выпущена. ==========
— Нет, вот как? Я оставил тебя на один вечер, на ОДИН. А ты уже заболела.
Ларадей недовольно смотрел, как служанка дала Эйлал сироп от кашля. Таласия прокашлялась, принимая лекарство. Вторая служанка разжигала камин и укутывала принцессу одеялами. По лбу Таласии стекали капельки пота, она горела от жара. Ларадей ещё больше нахмурился.
— Главное — мы были в бальном зале, там даже холодно не было!
— Я скажу ещё раз… Я просто сидела в комнате с открытыми окнами. — Прокашливаясь, сказала Таласия. Ларадей поругал себя за то, что не уследил и мысленно дал Эйлал по голове, за то, что сидела в комнате с открытыми окнами в горах. Он вздохнул.
— Ладно, отдыхай.
Ларадей вышел из комнаты и прогнал служанок следом за собой. Когда дверь закрылась, девушка облегчённо выдохнула, упав на подушки. На комоде стола новая кружка горячего чая, обжечься которым можно было даже через кружку. Таласия посмотрела в потолок.
Да, она заболела. Но вовсе не из-за открытых окон, а от того, что валялась на снегу, ночью, с открытой спиной. Девушка посмотрела на стол, на котором в вазе стояла белая роза. Она улыбнулась, полезая рукой в ящик комода и, нашаривая записку, которая должна была уже помяться от
«Прости за простуду. Чтобы не было грустно».
Эйлал с нежностью провела пальцем по букве «К», что была в конце записки. На следующий день после Зимнего бала, когда Эйлал заболела, Ларадей сообщил об этом учителям и наследникам. Тогда она нашла записку на столе, проснувшись. Рядом лежала роза, оставшаяся после вчерашней ночи и крупная плитка шоколада. Шоколад Таласия давно съела, но на записку и розу любовалась до сих пор. Ларадею пришлось сказать, что роза от какого-то изумрудского поклонника.
Та ночь была самой лучшей в её жизни. Она ещё очень долго не могла уснуть, зарываясь в одеяло и мечтательно жмурясь.
Сейчас Эйлал смотрела в потолок, представляя. Что бы сказала она из прошлого, того самого, в котором она считала Кана лишь высокомерным придурком? Она и неделю назад не была готова признаваться, что он нравится ей. И лишь сейчас понимала, что влипла. Потому что конкретно влюбилась.
Да и какая сейчас была разница? Кан отвечал ей тем же, и это было главным. Потому Эйлал послала всё подальше, беря кружку с чаем и обжигаясь. Она совсем забыла, что в этом кипятке можно было заживо сварить кого-нибудь. Потому Таласия отставила кружку, беря в руки дневник и ручку.
Рэзия угрюмо шагала по коридору замка. Сегодня она совсем не выспалась, потому что ушла с танцев часа под три ночи. И то, из-за того что Уриэль была готова гнать её веником в кровать.
С утра она еле встала с кровати, идя к зеркалу как пьяная. Хотя, вроде, не пила. Ну, много. Ноги болели от бесконечных танцев. Она собрала низкий хвост и направилась в столовую. В этот день здесь было много гостей, что остались в замке. Они веселились, вспоминая вчерашний вечер, и завтракали в большой столовой.
Глазами Смарагдус быстро нашла других наследников. Уставшим никто из них не казался. Эстэл и Дэтсё были в своём обычном состоянии, и лишь Вэнон сидел уставшим, как и Рэзия, с мешками под глазами. Но он был довольным.
— Далеко не все лорды и графы Изумрудии умеют вести себя за столом. — С вызовом сказала Эстэл, смотря, как изумрудцы не особо придерживались манер, завтракая. Тогда на Адаманту посмотрел один зеленоглазый блондин, что идеально вёл себя со столовыми приборами, и улыбнулся. Эстэл незаинтересованно отвела взгляд, что как раз и говорило о её заинтересованности. Вэнон присвистнул, а Рэзия спросила за него.
— У нас новое увлечение?
— Грейсон? Этот блондин не стоит моего внимания.
— Он вчера три раза приглашал тебя потанцевать, и ты согласилась лишь на четвёртый. Он довольно терпеливый и упорный, что является главным в отношениях с тобой. — Сказал задумчиво Дэтсё, пока Эстэл не бросила на него презрительный взгляд.
— Молчи Маргаритас. Он хотя бы правильно держит вилку.
Кареглазый вжал голову в плечи, переворачивая вилку, как нужно. Вэнон усмехнулся, в очередной раз, убеждаясь в отношениях Адаманты и Маргаритаса. Только Маргаритас и мог терпеть характер Адаманты.